Она подошла к Кошкину и припала к нему губами.

В отличие от бывшей супруги – многоопытной шельмы, Машка в этом деле была ребенком, хотя, согласно техническим данным, соответствовала двадцатилетнему возрасту. Так что пришлось Кошкину ее учить премудростям секса. Ученица, к слову сказать, оказалась способной и вскоре не то что влюбилась по уши в своего «потребителя» – она ввинтилась в него всеми шайбами, клеммами и разъемами, в наличии которых, однако, сильно сомневалась.

– Покупатель ты мой… – улыбнулась как-то она, лежа в постели.

Вскоре они настолько слились друг с другом, что водой не разлить: Кошкин на улицу – Машка за ним, Кошкин сидит в кабинете за компьютером – и Машка тут же, на подхвате, старается помочь во всем. Софья Степановна жила в это время на даче и не подозревала, что в доме появилась «хозяйка». Она была сыта проделками старой снохи, о которой могла бы написать целую повесть временных лет, хотя сын прожил с ней всего один год. Зато какой это был год! Это были долгие двенадцать месяцев, в течение которых сноха умудрилась трижды сойтись с Кошкиным и столько же разойтись – причем официально. Она приезжала с вещами, потом уезжала, а под конец, закатив скандал по поводу мнимой беременности и последовавшего затем выкидыша, вновь покинула дом. Софья Степановна, а также и сын не знали, где в настоящее время живет эта фурия…

Но подошло время, Софья Степановна приехала навестить сына и застала в квартире андроида. Откуда ей было знать, что Машка больше жизни любит существо по имени Кошкин! Может, ей вообще неведомо это чувство, потому она и кричала: «Гони прохиндею…» Что она под этим имела в виду? Прохиндей – это понятно. Жулик, ловкач, мошенник… Скорее всего, она так думала о существе женского пола. А может, она не соображает на эту тему. Вероятно, ей неведом этот запах, хотя это всего лишь нестираная футболка. Запах, от которого кружится голова и перехватывает дыхание…

Машка убрала с лица футболку, поднялась с кровати, вышла на террасу и уперлась лбом в прохладное стекло – улица оказалась пустынной.

– На улице пустота, в душе пустота, – подумала она вслух. – Когда же это пройдет, наконец? И если никогда не пройдет, то надо на что-то решиться, потому что так жить нельзя. Кошкин наверняка живет с этой Катенькой-переводчицей. От нее, возможно, будут дети. Не надо ему мешать. Лучше уйти. В небытие. Именно так.

Почувствовав минутное облегчение, она снова сказала самой себе:

– Договорились, любимый мой покупатель…

Но вскоре новое чувство нахлынуло на нее, отчего асфальтовая дорога внизу, усыпанная листьями, стала прыгать и ломаться от слез, так что нечем стало дышать.

– Боже, – прошептала она, – я андроид, не человек, дай мне сил справиться с собой, потому что все в этом мире совершается по твоей воле. Вразуми раба твоего Владимира, а также и мать его Софью Степановну. Не дай наложить мне руки на себя, ибо это есть грех великий. Я не хочу, чтобы на том свете на мне ездили за водой либо в лес за дровами. Прости, Господи, за минутную слабость, когда я, поддавшись соблазну, решила работать на Жердяя и его заместителя Виноградова, а также за то, что я, поддавшись соблазну, связалась с Татьянохой – господином из главной прокуратуры… Этот гад пытался меня использовать, но я не далась. И если бы он одолел меня, то был бы сейчас инвалидом… Прости меня, господи…

Она опустилась на стул, положила голову на подоконник и так сидела, пока телефонный звонок не отвлек ее.

– Слушаю вас, – подала она голос.

Звонил Жердяй. Его интересовали сведения о наблюдаемом, и прежде всего о его хакерских разработках. Речь снова зашла о цифрах, необходимых чиновнику больше жизни, поскольку без них, вероятно, жизнь для этого идиота лишалась всякого смысла.

– Его нет, и я не знаю, где он сейчас находится, – сказала она сухо.

– Ты грубить мне надумала, что ли?! – Жердяй повысил голос. – Смотри, я могу напомнить: стукачи не в почете у здешнего народа.

– Знаю, отстань…

Машка отключила телефон. Жердяй, вероятно, удивился такому поведению агента. Откуда этот ледяной голос у робота? Она же ничто. Вещь. Ее изготовили на поточной линии…

Машка вздохнула, поднялась со стула и стала бродить по террасе. Кошкин невидимой тенью следовал за ней, не давая покоя. Перед этим он работал над цифрами, но ему так и не удалось выудить их из всемирной электронной помойки. Об этих же цифрах мечтает долговязый Жердяй. С какой целью? В таком случае звонок другу не помешал бы…

Она набрала номер и, услышав голос Кошкина, торопливо заговорила о том, как ей скучно в громадной квартире, где ни одной человеческой души.

– Когда ты вернешься, любимый? – спросила она напрямую, хотя разговор могла услышать Катенька.

– Тебе-то зачем это? – усмехнулся Кошкин. – Меньше знаешь – крепче спишь. И вообще – ты же у нас обиженная. Тебя же хозяин из дома выгнал…

– Прости. Я не думала о последствиях.

– Не надо…

– В смысле?

– Можешь извиняться хоть тысячу раз – поезд ушел и больше не вернется.

– Я не подкладка! Мне тяжело! Я наложу на себя руки!

– Хоть ноги. Имеешь право…

Кошкин хотел сказать «право на переплавку», однако воздержался, поскольку понял, что такое право противоречит людским установкам, согласно которым человеческая жизнь – высшее благо, данное сверху, и никто не может ею распоряжаться – будь он хоть трижды андроид.

– Прости, я не подумала… – Машка едва не заплакала. – Но я должна тебе сказать, что Жердяй тобой интересуется – будь с ним осторожнее, милый…

В ответ она не услышала ни слова, телефон Кошкина молчал.

Вечерело. Жердяй искать Кошкина с его новыми друзьями среди ночи вряд ли станет. Эти мысли немного успокоили Машку, она утерла слезы, ушла с террасы и плотно закрыла за собой дверь. Оставалось включить компьютер и как следует поработать. На ум вдруг пришли слова, произнесенные в этой квартире.

– Машина возмездия, – говорил мужик со странным именем Пульсар. – Мы используем ее для переустройства нашего мира…

Машка задумалась. Что характерно, Жердяй с Виноградовым и Татьяноха тоже упоминали о машине… Эти деятели, а также и тугоухий Володенька спят и видят какие-то цифры… Не для машины ли?

Она вошла в кабинет и подсела к компьютеру на целую ночь. А утром, пьяная от работы, с воспаленным андроидо-мозгом пришла в спальню и легла на их общую с Кошкиным кровать.

Ночные визитеры не выходили у Римова из головы. Эти господа явились к нему в потемках не ради того, чтобы передать письмо. Письмо было лишь поводом для доступа в квартиру. Они посчитали, что среди ночи – самое время ходить в гости по нелепому поводу.

Ибо во сне человек расслаблен. Во сне он думает о другом, если вообще о чем-либо думает. Но Римов сообразил, что если откроет замок, то дверная цепочка его не спасет. В это время охранник-сержант был обездвижен, он не смог бы помочь комиссару.