ты! — ответил имперец, — Вы бросили нас! Аверкий был прав! Рабам нельзя доверять!

Прокис и гладиаторы начали нешуточную перепалку, готовую в любой момент перерасти в драку. Сириус, глядя на это, умолял Центуриона успокоить людей, но Центурион его не слушал. Он стоял на коленях рядом с Еленой и заботливо держал девушку на руках, сам истекая кровью.

— Так не честно, — говорил Центурион, — не честно… Ты не должна была погибнуть! Не должна!..

Внезапно, Елена открыла глаза, посмотрела на имперца замутнённым взглядом, медленно коснулась его щеки и одними губами прошептала:

— Спасибо…

Девушка вновь сомкнула веки. Её рука опустилась, а бездыханное тело обмякло в руках Центуриона.

— Нет, — умолял имперец, — пожалуйста, нет!..

Но Елена больше не отвечала.

Внезапно, Центуриона кто-то схватил за плечо, а затем развернул. Это Был Рамон. Чернокожий гладиатор тряс командира и что-то кричал. Центурион не сразу понял, что.

— …уходить! Нам нужно уходить! — кричал Рамон, — Легионеры уже рядом! Вставай, Центурион! Пошли!

К ним подбежали остальные члены отряда, подняли командира за подмышки и быстро потащили его прочь.

Имперский командир не сопротивлялся. Волоча ноги по земле, он смотрел на удаляющееся тело возлюбленной и без конца извинялся перед ней, проклиная себя, что взял её с собой на этот проклятый остров.

Глава 19. Погоня

Отряд имперцев бежал через лес так быстро, как мог. Но раненный командир сильно тормозил своих людей. Гладиаторы и оставшиеся претореанцы попарно тащили раненного на плечах, но это лишь быстрее отнимало силы у отряда.

Хоть он и пришёл в себя после потери, но, тем не менее, каждый шаг давался Центуриону с неимоверным трудом, забирая часть оставшихся крови и сил. Имперцы наспех залатали его рану, но та постоянно раскрывалась от бесконечной тряски. Центуриону были нужны отдых и покой, но их неоткуда было взять.

— Нужно передохнуть! — скомандовал Прокис, видя, что командиру стало хуже.

Они остановились и уложили Центуриона под широкий ствол дуба.

— Они близко, — сказал Брон, поглядев куда-то сквозь деревья, и достал из-за пояса ножи.

— Откуда ты знаешь? — спросил Сириус.

— Поверь, — ответил ему Рамон, — если Брон так сказал, значит так и есть.

— Вам нужно идти дальше, — подал голос Центурион, — оставьте меня. Главное — верните аквилу домой.

— Нет уж! — усмехнулся Герадот, — Мы не для того спасли твой зад, чтобы вот так оставить тебя.

— Но тогда нам не уйти от погони!

— Верно, — согласился Гораций, — Нужно, чтобы кто-то остался и задержал легионеров.

— Очень интересно, и кто же это будет? — спросил Герадот.

— Я останусь! — тут же выпалил Прокис, — Во имя Империи!

— Чтоб я сдох, если оставлю всё веселье тебе! — воскликнул Герадот и плюнул на землю, — Я тоже остаюсь!

— Не знал, что ты способен на самопожертвование, — удивлённо сказал Гораций.

— Ты вообще ни хрена обо мне не знаешь! А теперь проваливайте!

Гораций и Рамон кивнули, взяли Центуриона на плечи и поспешили дальше, вглубь леса. Ификл и Сириус пошли следом, а Брон, пройдя несколько шагов, замер, посмотрел себе за плечо, а затем скрылся среди зелени и деревьев.

* * *

Прокис встретил легионеров сидя на бревне. Он точил свой меч, уперев его кончик в землю, и словно не обращал внимания на окруживших его солдат.

— Где остальные? — спросил его кто-то.

Но имперец не ответил. Он отложил точильный камень, поднялся молча и салютнул небесам, зажатым в руке клинком.

— Схватить его! — скомандовал командир легионеров.

Двое солдат устремились к имперцу. Защищаясь высокими щитами и выставив копья, они быстро приблизились, но попытка схватить Прокиса окончилась провалом. Имперец совершил молниеносный пируэт, одновременно уклонившись от копий легионеров и зайдя им за спины. Затем он вонзил клинок в спину одному противнику, вынул из его ножен меч и полоснул им по шее второму. На всё это ушло едва ли больше десяти секунд.

Прокис повернулся к остальным легионерам, крутанул мечами в руках и принял боевую стойку.

— Убить его! — скомандовал вражеский командир, но тут же осёкся.

Грозный цеп Герадота, зашедшего со спины, врезался ему в голову, смяв шлем и кости черепа. Легионеры, поняв в чём дело, перестроились и разделились для боя на два фронта. Началась суета. Один за другим, они нападали на гладиатора и имперца, но каждый раз атака заканчивалась провалом.

Прокис, искусно владеющий двумя клинками, мастерски защищался от копий и мечей легионеров. Зато от его мечей не спасала ни броня, ни высокие щиты. Имперец ловко находил изъяны и прорехи в их защите и поражал предателей так, будто легионеры были абсолютно безоружны перед ним.

Герадот же совершенно забыл об осторожности. Он выплеснул на врагов всю, скопившуюся за время без боёв, ярость. Он обрушился на легионеров словно бешеный пёс, беспорядочно круша их щиты цепом и добивая ошарашенных врагов, зашитым в бронированный рукав, кулаком.

К гладиатору сумели подкрасться сзади. Легионер занёс меч для атаки, но рухнул как подкошенный, когда на него из кустов выскочил Брон и вонзил в шею нож. Быстро осмотревшись, гладиатор снова исчез среди растительности, ожидая нового шанса для атаки.

Первым поразили Прокиса. Блокируя клинки двух легионеров, он не успел уклониться от копья, брошенного в него. Оружие пронзило ногу имперца насквозь, пригвоздив того к земле. Прокис рухнул на колено и зарычал от боли, но не ослабил защиту ни на дюйм. Он держался даже тогда, когда ему в спину вонзилось ещё одно копьё. Лишь третье копьё в бок имперца сломило его защиту, и только тогда клинки легионеров достигли своей цели.

Герадот не видел этого. Всё его внимание было поглощено боем. Глаза и тело гладиатора были залиты кровью, а на губах краснела кровавая пена. Он бил, крушил, и ломал врагов без остановки, пока, в порыве ярости, не напоролся на выставленное копье, упёртое в землю. Гладиатор попытался рвануться вперёд, но его тут же окружили и пронзили копьями со всех сторон, боясь приблизиться на расстояние его атаки.

Глаза Герадота побледнели. В