прижаться к его груди, кроткая попытка остановить то, что, как мне казалось, будет жестоким поцелуем, призванным доминировать. Забрать. Но вместо этого он был нежным, мягким и неторопливым. Его рот задержался на моем, как будто мужчина пытался тонко уговорить губы своей возлюбленной раскрыться для него. Безмолвная мольба о разрешении.

Отказ превратился в согласие, когда мои руки расслабились на хрустящей ткани его рубашки, а тепло постепенно растопило лед в моих венах. Холодные пальцы страха, державшие меня в плену, вырывались из моих костей один за другим, одно мгновение за другим.

Он придвинулся ближе, и туфли из итальянской кожи коснулись моих атласных каблуков цвета слоновой кости. Наши тела были так близко друг к другу, что даже легкий летний ветерок не мог проскользнуть между нами. Сильная рука обхватила мою талию и притянула меня к себе, с губ сорвался хрип. Это был страстный акт, который лишил мои легкие воздуха прямо перед тем, как вырвать мир из-под ног. Как ночной вор, он вырвал мое сердце из груди. Мошенник, который взял то, что я не была готова отдать, одним поцелуем. Нежным моментом. Красивым поступком, за которым скрываются гнусные намерения.

Наши губы соприкоснулись, и наши рты слились в ласке, которая была всего лишь шепотом, но достаточно сильным, чтобы я сбилась с пути, потеряла чувство направления, перестала понимать, двигаюсь я или стою на месте. Его поцелуй прорвался сквозь барьер моих губ, и одним движением языка он опрокинул мой мир с оси. Простой поцелуй… и гравитация исчезла.

Я ощутила вкус земли и воды, огня и льда, спасения и разрушения, все вместе в нежном поцелуе, который держал меня в плену на протяжении всего украденного момента времени. Момент, когда моя ненависть к нему была оттеснена и освободила место для вспышки желания, чего-то, что не имело для меня смысла, но мои запреты унесло ветром, и мои стены рухнули, позволив мне не заботиться ни о чем, кроме ощущения его губ на своих.

Он отстранился, но я не открывала глаз, пока его поцелуй оставался на моих губах вместе с горько-сладким вкусом того, как дьявол украл мою душу.

Мою личность. Мое сердце.

18

СВЯТОЙ

Поцелуй с Милой оказался совсем не таким, как я ожидал.

Это было больше. Гораздо. Больше.

Множество женщин пачкали мои простыни, но я мог сосчитать на пальцах одной руки, скольких из них я целовал. Люди говорили, что секс — это самый интимный акт между мужчиной и женщиной. Я с этим не соглашался. В поцелуе было гораздо больше смысла, чем в засовывании члена в какую-то случайную киску. И поцелуи с Милой это подтверждали. Ее сладкий вкус, мягкие губы и бархатный язык оживили мои внутренности. Она поглотила тьму, как свет, пробивающийся сквозь пелену черноты. То, как она сдалась в борьбе и отдалась поцелую, заставило меня задуматься, чувствует ли она это тоже, или я просто хватаюсь за то, чего нет?

Это случилось, когда она вышла на палубу, ветерок взъерошил верхнюю часть ее платья, непослушные локоны рассыпались по плечам. Это был момент, когда она стала не просто средством достижения цели, не просто женой, чье имя мне нужно было написать на бумажке. Она больше не была просто девушкой Торрес. Она была моей.

Все время, пока мы стояли перед капитаном, я думал только о том моменте, когда смогу поцеловать ее. Я жаждал этого момента. Жаждал его. Я хотел узнать, какова она на вкус, как ее губы будут прижиматься к моим.

Я не знал, что, черт возьми, происходит, а незнание означало, что я не могу контролировать ситуацию. А отсутствие контроля, это не та роскошь, которую я мог себе позволить, особенно сейчас, когда я был так близок к тому, чтобы получить то, что хотел. Так близко к тому, чтобы вкусить возмездие, которого я так долго жаждал. Я не мог позволить женщине отвлечь меня или сбить с курса на пути к цели, которую я предвидел.

С огромной неохотой я оторвал свои губы от ее губ, и сладостный стон, сорвавшийся с ее губ, заставил меня прикусить язык. Наши взгляды встретились, и луна бросила едва заметный отблеск на ее щеки. Бледно-розовые губы умоляюще смотрели на мои, и мне потребовалось все мое самообладание, чтобы сделать шаг назад. Я должен был прервать этот момент, разорвать связь, чтобы избавиться от растущего желания к этой женщине. Если бы я позволил этому продолжаться, это стало бы отвлекающим фактором, который обошелся бы мне слишком дорого.

Я присел и поднял ее букет, передавая его ей обратно. Наши пальцы соприкоснулись, и я сглотнул, почувствовав вспышку желания.

— Все необходимые документы уже подготовлены. Нужны только наши подписи.

Она выглядела удивленной.

— Как ты…

— В этом мире нет ничего, что нельзя было бы купить за деньги, Мила. Получить действительный паспорт на твое настоящее имя не составило труда. — Я ухмыльнулся. — А теперь пойдем подписывать документы.

Ее губы разошлись, непролитые слезы все еще задерживались в уголках глаз — сильное напоминание о том, что то, что я заставил ее сделать, причинило ей боль. Это также был знак, чтобы я не забывал, что это на самом деле было.

Деловая сделка.

Слияние.

Брак по расчету, который спустя почти столетие наконец-то состоялся.

Я отвернулся от нее и взял бокал шампанского с подноса, который держал один из членов экипажа. Мне нужно было уйти. Я должен был избавиться от этого ужасного чувства, что только что совершил нечто такое, чего уже не исправить. То, что ни деньги, ни кровь не смогут стереть с лица земли.

Я не мог бороться с желанием, когда мне чего-то хотелось. Не было ничего, чего бы я не мог иметь, ничего, чему бы я не позволял себе потакать. Но меня грызло предостережение, что Мила, это индульгенция (4), в которой я утону. Стану зависимым от нее после одного вкуса.

Мои ноги топали по деревянному настилу, и я слышала позади себя цоканье каблуков. Документы о браке были разложены на белом дубовом столе в столовой. Бокал с шампанским был уже пуст, и по мановению руки мне подали новый.

Мила стояла на другом конце стола, и я взял ручку, протягивая ей.

— Во всех документах твое имя указано как Милана Катарина Торрес. Не забудь поставить соответствующую подпись. — Я протянул через стол новое удостоверение личности. — Твое итальянское удостоверение личности. С этого момента ты — Милана