мужчин его возраста уж точно. И не знала, что ему ответить. Боялась – мне не хотелось лишать его этой надежды. Но обмануть его я тоже не могла.

– Не знаю. Ничего не знаю – говорят, погибших около двадцати семи. Это всё, что мне известно.

Шахтёр попытался поднять голову с кровати, но лишь издал сдавленный стон и опустился.

– Дайте мне знать, если что-то станет известно.

– Обещаю, – после затянувшейся паузы произнесла я. Поднялась, уже было хотела отправиться к врачам, но успела остановиться.

Пересилив проснувшуюся совесть, я задала ему вопрос, уже свой:

– Вы случайно не знаете, что сейчас с Лукасом Андерсеном? Сорок два года, проходчик горизонтальных и наклонных выработок.

– Андерсен? Почему вы спрашиваете о нём?

– Меня просили узнать, – в который раз за день соврала я, теперь уже и этому человеку.

– Я думаю, он был в том самом втором стволе. Но больше ничего не знаю. С этой группой я почти не общался… Простите, помочь не могу.

– Всё равно спасибо.

Я «оставила» этому человеку свою улыбку – самую искреннюю за последние двадцать четыре часа – и вернулась к врачам. Но теперь уже точно зная, о чём спрашивать.

– Мне необходим список погибших во втором стволе. Срочно.

– Подождите здесь, – санитар, как я и предположила, выполнил требования «врача» моментально. Вот что значит «униформа». – Держите. Точки, где их нашли, подписаны рядом.

Как только запачканный грязью лист оказался у меня, я сразу же прошлась по фамилиям. Двадцать семь, как и говорил спасатель – последние пять были записаны совсем недавно. В ужасе узнав среди них двоих папиных знакомых, я, тем не менее, смогла успокоиться. Отца в этом списке не оказалось.

– Спасибо, – я вернула бумагу санитару, уже спешившему с бинтами к новому пациенту, и вышла из лагеря. В долгожданную темноту и прохладу.

Руки дрожали, мысли путались и по-прежнему рисовали в голове самые жуткие картины, но я ещё раз запретила себе отчаиваться. Второй шахтный ствол. Это ведь не так далеко. Если повезёт, то смогу добраться до него незамеченной – время перевалило за четыре часа дня, и стало ещё темнее.

Но в этот момент… Внезапно мрак впереди озарило яркое жёлтое зарево. С примесью синего, оно пылающей вспышкой поднялось над шахтой и тут же дополнилось громким взрывом. Шум, грохот, гул, крики… Люди побежали в разные стороны, земля под ногами задрожала – словно началось настоящее землетрясение. Оно и было настоящим, только вызванным не природными силами, а руками человека. Его попытками преобразовать окружающий мир в свой мир.

Однако моё собственное сознание наконец прояснилось, и я поняла, откуда шло пламя – из второго шахтного ствола.

Теперь уже не ступор – спешка. Сумасшедший и безостановочный бег. Я неслась в сторону взрыва на всех порах, не замечая никого и ничего. Огонь ещё не успели потушить, а я уже добралась до его источника: развалин, которые раньше много лет использовались для выгрузки на поверхность угля и тех, кто его добывает.

Зрелище было страшное. Всюду валялись обломки стен и камни, арматура и искорёженные куски дерева острыми краями торчали из-под бетона. Вместе с обугленными рамами от окон они могли запросто пробить ногу любого, кто на них наступит. Но спасателям было не до этого – ловко обходя опасные участки, они уже бежали в сторону пламени, надеясь… Я не знаю, на что они надеялись. Взрыв был таким сильным, что не верилось, будто кто-то мог выжить в этом аду. Одно ещё оставалось для меня надеждой – быть может, отца вынесли из-под земли раньше. Если так, то он уже мог прибыть в лагерь к врачам.

– Живо туда, нужна помощь! – работник СЧС хлопнул меня по плечу и указал на остатки бетонных укреплений, ранее служившие входом к подъёмнику второго ствола. – Быстро за мной, кому сказал!

Я не собиралась с ним спорить и уже было последовала за этим мужланом, но, увы, мимолётное смятение на моём лице не прошло бесследно…

– Вы из какого учреждения?

– Я?.. Городская больница Агелидинга. Та, что по улице Зари. Девяносто пять, корпус один.

– Да? – даже несмотря на нехватку света, спасатель осмотрел меня с ног до головы и тут же схватил за руку. – А вы в курсе, что на вас униформа из городской больницы Оленьей Упряжи? С каким кортежем вы прибыли? Во сколько?

– Отпустите меня! От-пусти-те!!! Что вы себе позволяете?!!

Я попыталась вырваться, но тщетно – с таким, как он, справиться не смог бы даже мой Оливер. Не то, что я.

– А то, что ты не первая, кто так делает. Между прочим, это уголовно наказуемое преступление! Решила надеть на себя чужую форму и пробраться туда, куда не пускают посторонних? Думаешь, самая умная?

– Отпусти меня, кому сказала! Отпусти! У меня… тут… работает отец… Я…

Но он не собирался этого делать. Крепкой хваткой держа за плечо, сотрудник СЧС повёл меня с собой – понятия не имею, куда – и все мои призрачные надежды хоть как-то помочь отцу растаяли, словно грязный весенний лёд…

Растаяли, но не испарились.

В этот миг послышался ещё один взрыв, гораздо более тихий, но весьма ощутимый, и из полуразрушенного выхода, там, где располагался подъёмник, показалась группа спасателей.

– У нас тут восемь человек. Половина при смерти! – эхом раздалось над руинами. – Срочно все сюда!!!

Народ засуетился, и мне этого хватило – даже не выжидая подходящего момента, я собрала все свои силы, тупым, но весьма массивным каблуком придавила «надзирателю» ногу и, вырвав из крепких оков своё многострадальное плечо, нырнула в поток бежавших на помощь медиков и спасателей. Меня видели – теперь счёт шёл на минуты.

– Быстро, сюда, живо-живо-живо!!! – слышался голос впереди.

В темноте, то и дело взрезаемой острыми и как назло яркими вспышками фонарей, я внезапно потеряла ориентацию в пространстве. Пыль, вихрями клубившаяся вокруг, смешалась с тоннами белого снега, неожиданно выпавшего прямо на наши головы. Каменный уголь, валявшийся под ногами, уже давно превратил мои сапоги в мрачное подобие чёрных рапанских валенок. А грохот и сумятица, закручивающая всех в какой-то безумный водоворот, въелись в мозг настолько глубоко, что тот уже готов был взорваться, как в сегодняшнем сне. Так бы, наверное, и случилось, если бы я наконец не увидела своего отца…

Испачканных в саже и грязи рабочих, которых сейчас было трудно принять за живых людей, выносили из шахты на носилках одного за другим, но отца я как будто узнала на уровне подсознания. Не знаю как – по глазам ли, по фигуре или лицу, но