Хоронить было нечего.

– Я приду.

Нет, Витя. Не придешь.

На этом надо было заканчивать. Я узнал все, что хотел. Точнее, не узнал ничего. Но Витя был действительно не виноват.

Собравшись, я снова легонько коснулся его сознания и стер из памяти воспоминания о только что произошедшем разговоре, начиная с момента, как он увидел меня и помахал рукой.

Витя поднял голову, поправил очки и с удивлением посмотрел на меня.

– Извини, задумался.

– Ничего, – вставая, ответил я. – Хоть встретились поболтать. Рад был повидаться, но мне уже пора. А ты кушай давай, а то остыли, наверное.

– Ага. – Он пододвинул к себе тарелку с варениками. – Я тоже был рад. Свете привет.

Я вышел из кафе и набрал Драгомыслова.

– Слушаю, – почти сразу откликнулся шеф.

– Витя чист, – доложил я. – Ни воздействий, ни внушений. Вообще ничего. С мобильником та же история. Правда, он вчера его менял.

– Где? – насторожился Драгомыслов.

– В офисе МТС, у «Владимирской».

– Добро. Пошлю кого-нибудь проверить.

– Геннадий Петрович…

– У?

– Я ему память почистил. Только про разговор.

– Да и правильно, – согласился шеф. – Пусть спокойно живет.

– И я так думаю. А что теперь?

– Что теперь, – проворчал Драгомыслов. – Я бы срифмовал, да грубо получится. Оперативники руками разводят. До Миши не дозвониться. С твоим Витей вообще чертовщина какая-то…

С этим я был согласен. И меня это беспокоило.

– Ладно, продолжаем работать, – устало подытожил шеф. – А ты догуливай сегодня и завтра выходи на работу.

– Спасибо, Геннадий Петрович. До свидания.

– Угу.

Убрав телефон в карман, я обернулся и посмотрел на кафе, внутри которого теперь ни о чем не знавший Витя Гарсиков спокойно ел свои остывшие вареники.

Мы мучаемся над мелкими, никому не нужными проблемами, мы тратим наши мысли и чувства впустую, мы от рождения смотрим себе под ноги, только под ноги. Помните, как с детства нас учат: «Смотри себе под ноги… Смотри не упади…» Мы умираем, так ничего и не поняв: кто мы и зачем мы здесь. А между тем где-то глубоко в нас живет одно стремление: туда, ввысь, домой! В тот далекий мир, откуда мы пришли.

Вдруг вспомнился монолог Миронова из «Фантазии Фарятьева». Да, нас тоже этому учат. Только как раз учат падать, а не идти в мир, откуда мы якобы пришли. Падать в свою тень. И каждый раз мы не знаем, что ждет нас за этой чертой. Пустота, ветер, холод или… Или все-таки что-то еще.

Туда, ввысь, домой!

Иные. Кто же мы такие, в конце концов?

Нужно было о многом подумать.

Сунув руки в карманы пальто, я пошел по улице. Последний день отпущенного мне отпуска медленно подходил к концу.

Снова начало накрапывать, и я ускорил шаг. Питер словно все знал и не переставал оплакивать проливавшимся с неба дождем горькие судьбы своих обитателей.

Я шел, и улицы двигались мне навстречу.

А где-то в этот же момент по Сумраку наверняка бродил наш загадочный и неуловимый убийца.

* * *

Вернувшись к себе в студию, я сел за компьютер. Прогулка по городу не помогла, мне так и не удалось подыскать более-менее логичное объяснение произошедшему со Светиным телефоном. Витя оказался ни при чем. Никаким воздействиям не подвергался до сегодняшнего дня, когда я поправил ему память. Да и не верил я в такую возможность. Хотя сильный Темный запросто мог использовать обычного человека в своих целях. Но тут ниточка обрывалась.

Ясно выходило только то, что сестру специально заманили в ловушку. Но кто? И главное – как?

Позвонил раздосадованный Драгомыслов. Салон у «Владимирской» проверили, но и там тоже ничего не нашли.

Размышляя, я подпер щеку кулаком и бездумно водил «мышкой» по иконкам папок, выложенных на рабочем столе. Сплошные цифровые редакторы, программы кодировки, несметное количество папок с фотографиями… В этой набитой микросхемами пластмассе была вся моя работа. И жизнь.

Теперь это все, что у меня осталось. Застывшие лица, выхваченные из реальности в вечность.

Курсор на экране сам собой остановился напротив папки «Семья». Я щелкнул «мышкой», открывая ее.

Мама, Света и я. Вместе и по отдельности. На даче и в редких заграничных поездках. Были и старые фотографии нас со Светой, которые я когда-то бережно отсканировал из семейного альбома, переводя их в электронное бессмертие. Некоторые аккуратно восстановил.

Вот Света совсем кроха, в пуховичке и шапке с помпоном, по самый нос замотанная связанным мамой шарфом. Стоит рядом со снеговиком, которого слепила в детском садике. Это мамин снимок. А вот я на велосипеде, на даче. Это уже Светка. Снова она, с цветами и рюкзаком за спиной, идет в первый класс.

Света…

Я встал из-за стола, сходил на кухню, взял бутылку виски с бокалом и вернулся к монитору, продолжив разглядывать уцелевшие осколки моей разбитой семьи. И, погружаясь в моменты прошлого, я все сильнее себя корил за то, как мало я фотографировал их. Тратил время на расфуфыренных фиф и пейзажи, вместо того чтобы нет-нет да и заставить попозировать маму и сестру. Теперь эти снимки были бесценны.

Как было написано на рекламном плакате каких-то сигарет еще в середине девяностых – понимание приходит с опытом.

Меня в мой опыт жестоко ткнули. Просто поставили перед фактом.

Отпив из бокала, в который налил на полпальца, я только собирался перейти в папку с видеофайлами, которых тоже было всего ничего, как раздался звонок в дверь.

Откинувшись на спинку кресла, я с удивлением посмотрел на часы. Было одиннадцать часов одиннадцать минут вечера.

Кого принесло? Может, Миша решил наведаться?

Я прошел в прихожую и открыл дверь.

На пороге стояла Дария.

– Привет, извини, что поздно, – сказала она. – Я все знаю. Приехала как смогла.

– Вернулась? – Визит был действительно неожиданным.

– Вернулась. Можно войти?

– Да, конечно. – Стряхивая оцепенение, вызванное ее появлением, я посторонился, пропуская Дарию в квартиру, и закрыл за ней дверь. Воздух сразу наполнился тонким ароматом ее духов.

– Откуда ты узнала?

– У меня подруга, Земфира, в Дозоре работает.

– А, знаю такую. – В голове у меня мелькнула какая-то мысль, но тут же пропала.

– Ну, как ты тут? – спросила Дария, пока я помогал ей снять черное пальто, под которым оказался такой же черный обтягивающий комбинезон с поясом на железной пряжке. Волосы убраны в конский хвост. – Спасибо.