с широко расставленными… для объятий… руками. С чистейшими и настоящими, искренними действиями и словами. И с такими же эмоциями, чувствами и ощущениями! С открытостью и добротой… С эмпатией в любом ее виде, проявлении… и в любой форме. К чему и кому бы то ни было… И в любое же время суток — днем или ночью, утром или вечером!

Вырастая, мы ведь забываем, насколько это здорово быть независимыми и независящими, вдали от забот и проблем… С полным посвящением себя… себе же! И как это: рисовать руками, ладошками и пальцами… Писать волнами и каляками-маляками-каракулями… Да и вообще — что и как угодно! Забываем, а ведь и не надо бы… Надо же — отдавать минутку или две… хотя бы… ребенку! Выделять ему их из своего же и уже чрезмерно забитого графика, графика чрезмерно взрослых и самодостаточных людей и не, чтобы дать ему выйти и побеситься, открыв таким образом ему простор для воображения и фантазии, для вдохновения и музы… Да! Пусть испортит обои и холодильники… Пусть разнесет и разворотит комнату… Или то же самое, но уже и со всей квартирой… Почему нет? Пусть покидается игрушками и фломастерами… Карандашами и шариками с водой… А может, и яйцами! Из тех же все окон или с балкона… Это же — счастье, счастье вернуться в то время, вернуться… к себе! Мы же совсем забыли про те незабываемые минутки неподдельной радости: моменты без масок и фальши, без игры и лжи, без утаивания… Глаза — потухли. Сердца — закрылись на засовы. А души — обмотались колючей проволокой с электричеством… Нежнейшую кожу изнутри — продирают шипы и иголки, готовые в любой момент дать отпор тем, кто покусится на наше… покусится на нашу зону комфорта и личного пространства!

«Зона комфорта и личного пространства». Тьфу… Отрава! Что это? Знаешь! Я-то — да… А значит, и ты тоже! Но вот… ребенок. Ребенок-то — нет! Его ведь заботит все что угодно, но только не оберегание себя со всех сторон, чтобы только никто и ничто, не дай… все, вся и все, не испортил и не испортило, не пресек и не пресекло их! Да их ведь и не было для него… Не было. И нет! А знаешь… почему, дорогой дневник? Он как мог, так и может по сей же день существовать и сосуществовать сразу в нескольких зонах! Да хоть и толкаясь-играя в ту же самую лошадку, идя за ручку или на ручки… Просто идя рядом… Впритирку! А все те возможные и не пинки и подзатыльники, затрещины слегка, в шутку или нет… никогда бы не вызвали… да и не вызывают же… агрессии, а даже и наоборот — как подзадоривали, так и подзадоривают его. Но не нас! Сейчас же все стали статными и ответственными… Прямо-таки и вооруженными этой самой же ответственностью и этими же самыми правилами поведения, морали… закона и порядка — до зубов, забывая, насколько важно давать себе передышку… хотя бы иногда, периодически… и такого же рода расслабление! Позволять себе… хоть немного, но быть не тем, кем хотят видеть — собой. Хрупким созданием… Надтреснутым и сломленным… Сломанным и расклеившимся! С верой в Деда Мороза и Зубную фею… Золотую рыбку и Джина… Школу Чародейства и Волшебства и… Ой! Та-а-ак… Зашла на минное поле! Знаю… Знаю! Спокойно. Сейчас — только спокойно! Спокойно и аккуратно и… только же спокойствие. Шаг! Да, ее нет. Еще один шаг! Но… стой. Все хорошо. Это не значит, что мы с тобой не можем ее представить. Представить и поверить в нее же — в ее реальность. Предпоследний шаг! Выдохнули. Последний шаг! Вдохнули и… Вышли. Фух… Пронесло! Почему-то это так порицается и запрещается… И чуть ли не штрафуется! Хотя, нет, постой… именно. Не «чуть ли» и «не»… Штрафуется! Глубоко задумчивыми и серьезными выражениями лиц людей и не напротив, идущих навстречу, когда смотрим на них, озаряя мир своей улыбкой, не правда ли? А они, как обухом по голове… мешком с бетоном и песком… прибивают потоком своей холодящей и морозящей взрослости, взрослости видавших виды и проживших-переживших все, вся и всех!

Ну, так же нельзя… Да, знаю! И вечно радоваться и быть ребенком — тоже. Но можно же… хоть иногда… включать его и выключать этот скепсис, с которым они убивают все прекрасное в нас, в таких же порой, как и они сами… В самих же и себе, по сути-то, что и кем сами же были до, но почему-то уже — не уже, как бы это ни звучало! В нас, кто еще пытаются… еще могут, в отличие же все от них самих-других, увидеть все же в этом черно-белом мире… цвета, что-то хорошее… сам мир, в конце-то концов… а не войну же, все плохое и ужасное черного, белого и… серого! Зачем же так и со своими-то, другими… не чужими! Мы ведь тоже все — дети. Как и они, что ведь и тоже ими были… и, я почему-то уверена, есть и сейчас… просто… глубоко, глубоко внутри! Закрыли же их небось там еще и сами и запретили выходить из угла, под угрозой ремня и коленями на горох или гречку… А теперь вот — стараются таким образом сделать то же самое и с нами: подавить все это, лучшее, в нас, чтобы мы только больно не отсвечивали и им же на фоне уже нас — не отсвечивать болью самим!

Стоит остановиться и дать себе пощечину передышку! Нельзя же быть такими… зажатыми и закрытыми, скрытными и спрятанными… всю жизнь! А кому — еще и чуть дольше… Нужно быть проще — и тогда, лишь тогда остальные сами потянутся к этому: к жизни же и в ответ на… свет! Но вот же только и в ответ… в противовес и наперерез… нет, не тишина… и не тьма… хуже: «Нужно быть сложнее — и они сами отвалятся»! Что ж, наверное, как и все в этом и не этом мирах, это тоже верно… Как и правда. Но, как и опять же все, субъективно: ведь это — чья-то позиция. Не всех! Да и не жаловались бы эти некоторые потом на непонимание со стороны этих же все, как они и не людей: будь то родные или близкие, друзья или… их же собственные дети! Подобное же —