на шутку задумался, уткнувшись своим же прямо-таки уже и мутным янтарным взглядом в дверь, да и так далеко и одновременно глубоко уйдя в нее им, что и не ощущая на себе гнетущего молчания, буквально что и зависшего же над ним огромным мешком с песком или бетоном, как и в любой же театральной постановке и самом же театре в виде груза для декорации, вот только и никаких декораций здесь и сейчас не было, а вот мешок был: с еловыми ветками и смолой, что вымочила уж его и готова была уже приняться за веревку, привязанную к нему и переброшенную же через потолочную балку с морским узлом же на перилах, да и та была уже перерезана, а и точнее подожжена, готовясь вот-вот оборваться и сорваться же вниз с мешком, пока лишь пахуче отзываясь на обонятельные рефлексы, но он не чувствовал и этого, только свои же собственные губы и как они разъехались уголками до ушей, вновь как у Гринча. — Оh, my… Не, вариант есть, конечно, но… Не-не-не! Да и коль уж вы не в моей комнате — не мне же с вами им и делиться! Ну хоть и выгонять не придется… Хотя и стоило бы — в ответ. Но… ладно, прощаю. Да и… то ведь радует взамен! И не будить же ее еще лишний раз… Пугать… Закроется ведь точно! И не откроется… А оно мне надо?

— Для чего?.. — Насторожился брюнет и хотел было еще что-то спросить, но когда глянул на прямо-таки и ощетинившегося же в момент Егора, понял все и даже то, что недопонял, ровно как и в той же самой современной пословице-поговорке в небольшой обработке и из рубрики же все «Не сперли — вдохновились»: «Кто понял — тот понял. Кто не понял — по понявшему поймет». — Влад… твой вариант… это тот, о которым мы с Егором сейчас оба уже подумали?

— Уж не знаю, о чем вы там, две пошлые извращуги, уже подумали, а я — о раздевании и… полном же, конечно! — Договорил уже на расстоянии в добрых пару-тройку метров от них Влад, отпрыгнув в секунду, стоило лишь Егору дернуться в его сторону и вновь отскочил, продолжая быть преследуемым буквально по пятам, знатно напрягая при этом и связки, чтобы быть еще и слышимым, и пусть и находясь до сих пор в почти полной же тишине квартиры, но и не желая уже будить и только-только же уснувших рядом и без них самих. — Ну, а что вы хотели? Мультики мультиками, а дальше лишь взрослое кино. И неважно — готовы ли к этому или нет: нажимаем «Есть 18» и… погнали! Сказки для взрослых, но прочитают их, как обычно, дети. А! Или… Не, ну, правда же. Нет? Ну тогда — пардоньте! Хотя… Вы же тоже наверняка захотели бы посмотреть на это, коль не верите и на слово… Во-о-от! А теперь — обойдетесь! Уж что-что, а это… это я действиями подтверждать не буду: ваши фантазии — ваши проблемы!

— Так, все! — Влез вновь между ними Женя, поймав одного же из них и буквально же уже у лестницы, на которую спиной почти, а с нее уже затем и вниз рухнул Влад, а Егор не то чтобы и толкнул, но и не придержал, не поймал в полете: ведь и не посодействовал обратному, почти, а чуть-чуть — не считается. — Утро вечера мудренее! Завтра, а и точнее уже сегодня утром придумаем что-то… или же нет, но надеемся, как обычно, на лучшее.

— Мы? — В один ошалелый хриплый голос изумились парни, тут же прокашлявшись.

— Мы! — Подтвердил спокойно зеленоглазый и только тогда отошел от них чуть в сторону, когда Влад встал спокойно и ровно на свои же ноги на втором этаже, а Егор больше не старался за ним угнаться и поймать.

— И ты, что ль? — Глянул, не веря, на рыжего, оправляющего чуть помявшуюся после Жени майку и тут же заправляющего ее в штаны, Егор. — Тоже придумаешь? И… подожди… хоть что-то нормальное… нормальнее прошлого?!

— Не поверишь, прям с языка снял, брат! — Хмыкнул ему тот, продолжая поправляться. А когда спустя минуту-две закончил и остался-таки недовольным результатом, вернул все на свои места, решив, что лучше пусть будет мято, но естественно и открыто, чем искусственно и спрятано, в одно же время с парнями, деланно решившими на это все промолчать, но, правда, так и не сдержавшись от усмешек в кулаки. — Не только же ты и… вы!

— В любом же случае: решим! И со всеми уже, да? — Будто бы и напоследок, вспомнив и о других, вбросил брюнет, получив пусть и чуть нерешительных, но и все же два положительных кивка, кивая же им так же и в ответ, ведь так же, как и они же сами, уже представил в голове возможный исход этого решения на троих — как утреннее же кровавое побоище, не меньше: ведь и это — он только о себе и Полине подумал, что, как и большинство же здесь и за пределами квартиры, как и дома, кроме опять же них самих, ни сном ни духом обо всем же этом и должны будут узнать все и сразу от них же троих, что и «Все и так знали, но почему-то раньше не сказали! А для начала — и не разбудили. Никого! Шушукаясь по углам». — Еще раз все обсудим и придумаем что-то вместе… Разойтись!

Глава 19

* * *

…«Берегите в себе человека». Стоит ли спорить с этим? Нет! Но добавить к этому — однозначно стоит: «…и ребенка». «Берегите в себе человека и ребенка»! Того и ту кроху, что толкает изнутри на всякого рода глупости… К примеру, приобрести какую-нибудь игрушку или куклу… В любом возрасте! Подуть мыльные пузыри из всего и как угодно… Или порисовать цветными мелками! Пошуршать желто-рыжей сухой листвой… Или пофыркать белым хрустящим, рассыпным снегом! С «глупым выражением лица», зато и с широченной улыбкой на губах побегать под дождем и попрыгать по лужам… Покидаться мукой… И не только это! Детство же… и тот самый ребенок… могут быть не только в шиле в одном месте и в пробежках — как в него же ударенный или ужаленный олень! Они могут быть — и в простом озорном огоньке-блеске в глазах и широкой улыбке на устах… без повода. А уж и в пунцовом румянце на щеках… и подавно! Могут быть и