ровно столько же — уже на каждого… И все так же — за ее же не в меру красивые глаза! Полины, да. Аполлинарии… Волчицы в овечьей же шкуре и демоницы в… Ну ты понял!

Кстати! Да… Немного и об этом! Вот что ни говори… Кому бы и что бы то ни было… Ей, не ей… Но она — вот могла… могла бы да еще и сто пудов… сойти за сестру Егора этим, я тебе отвечаю говорю! Странно, что и изначально-то они ими не являлись: братом и сестрой. Не явились! Не совпали, видать… Что ж… бывает! То ли там что-то и кого-то перепутали, то ли и… специально! Задумано было так… А что? А вдруг? Порой и парнем быть в девушке — ок: если говорить здесь — о характере внутри и полноценном восприятии себя снаружи. Да и, чего уж там, почти и за самого же Егора… в юбке. Ты бы это видел… А и точнее: их. Когда они встречались и… встревая прямо-таки друг в друга почти одновременно… друг другу же не уступали в этом! И это, да, при всей же еще и их взаимной не чистоте! А ведь даже ни разу не светлая его сторона — она. Если брать опять же, баланс и равновесие, Инь и ян… Скорее — еще же темнее и чернее… Только и в белом оперении. С его же слов — «под белой краской» или «слоем замазки»! Ведь и что у одной появляется желание залить его перекисью полностью, а то «Чего только волосы?», раз и не уступает ей. А у него — макнуть ее в деготь или торф, болото… а лучше и вовсе: «Растворить этот дешевый и душный белый покров — и явить уже миру настоящую и истинную… реальную черноту если не ее тела, то души», раз уже она сама не уступает ему. Цирк на дроте и с конями… Двумя. Черным, белым и… без февраля. Потеряли. Ага! А жаль… В битве же при Бородино! С продолжительной и продолжающейся же по сей день войной не на жизнь, а на смерть… в вечности! Ирония. Да и только, ей бог-дьявол!

Эта же… блондинка… могла в любой момент поймать что-то… Не кого-то! Хотя… Кто ее там знает, верно? В общем! Какой-то сигнал из космоса… или самой уже Вселенной… и исключительно же еще при этом свой… собственный… и кинуться… обниматься или целоваться! Или даже, а и тем более порой… кусаться! Да-да… И такое бывало. А какое — не? Никакое! Не мы такие, жизнь такая, ага… И она же не такая — со своим же все неожиданным вопросом-непредложением перед этим: «Можно я тебя укушу?». Хорошо, что спрашивает, да? Определенно! А периодически еще и дополняя, за что именно и конкретно: чаще — за плечо. Какое — ближе к ней. Не за шею — уже же что-то свое. Да, come on… Кто еще кого косплеит! Я тебя умоляю… Кто еще и какая именно курица это самое яйцо на свет божий… точнее тьму дьявольскую… родила. Ага! Хотя менее забавно и странно от этого не становилось и… не выглядело же таковым совсем! А что уж говорить и о наших с ней и Кариной прогулках… Которым стоило только перейти с асфальта дороги на такую же гальку с продресями или плитку со стыками пешеходной дорожки, как следовало ее громогласное «Лава!» и понеслись… мы и наши же прыжки через эти же самые пустоты меж камней и плит! И вот не дай же тебе… бог, а там и дьявол… увидеть это со стороны, воочию и вообще же — лично поучаствовать, встав случайно или неслучайно на них… специально или не и оступившись… столкнувшись с мимо проходящими людьми и не… или запнувшись о себя же или, на худой уже конец, воздух, подавившись им же от бега… тут же ведь встаешь на руки на ширине плеч, обратившись же вниз головой к жерлу, и стоишь так ровно столько, сколько скажет лишь она сама! Скажет… А затем поймает еще второй приход раунд и начнет… толкать тебя. Да! И будто бы — исподтишка. Будто бы… Сначала — одним пальцем одной руки. К примеру, указательным и правой… После, перебрав так же все оставшиеся пальцы по отдельности и в совокупе, уже всеми ими… Затем — всей этой ладонью и всей же рукой… Потом — подключив к ней левую… И в том же порядке! Следом — проделав все то же самое, но уже и обеими руками… Ногами! Боками… Да и уже вовсе не стесняясь… если вообще стесняясь и стеснялась когда-либо… всем телом! Так и параллельно же еще бегая и прыгая вокруг тебя, лишь повторяя что-то наподобие: «Падай, доминошка: мне нужна вся картинка!». А у тебя — засеченное время! Стоишь минуту. Две, три… пять! Последний раз максимальным было — десять. Но стоишь! Стоишь и ждешь. Терпишь это! И это ж еще ладно, если у тебя одежда цела… на тот момент. И да, я про отсутствие модных дырок в ней! Если она… и заметит что-то такое… вроде тех же порванных коленей или мелких, выеденных молью, дырок то там, то тут… пиши — пропало… мелким почерком… как и любые письма… с фронта… при свете ночника… свечи или лампадки… спички на крайний случай, своего ж огонька она так просто не даст! Да… Она ж им и сама еще наподдаст! «Раунд номер три» же уже здесь. Не в здании! И это… «Крючки». Игра, как она же это извращенно-издевательское действо и называет, где она зацепляется и прямо-таки цепляется со всей имеющейся нехилой, хоть и в молодом и женском организме при этом силой за нитки этих самых дырок пальцами и тянет их на себя: буквально еще больше же их разрывая и вовсе отрывая, порой и с кусочками самой ткани! «Сыграем в Крючки?». Тебе же и в ужастиках… в страшных снах такое не привидится и не приснится! Без маски, трехколесного велика… И без куклы… Да. Но! Ужас есть, и он… уже здесь! Не приехал, а пришел… Лично! Без души, но в