— Скай дал вам блестящий совет.

— Никто мне ничего не советовал, кроме вас, кое-что из того, что вы говорили, направило меня к этой мысли.

Его сердце подпрыгнуло.

— Этого больше никто не видел?

— Нет. И никто не увидит. Это может стать нашим секретом.

Он отметил про себя это «может стать» и задумался, куда ведет эта фраза, он сильно упал духом, но не показывал этого. Огонь на каминной решетке требовал внимания, поэтому он поднялся и пошевелил угли кочергой, давая себе время все обдумать. Воздух по-прежнему сильно пах дымом и гарью, но он не замечал ничего, только её.

Как, чёрт побери, она все так сумела рассчитать? Замысел просто блестящий, все фигуры на доске, для нас обоих. Она победила, она одолеет Тесс, но я проиграл. Мне по-прежнему придется торговаться в её пользу, и уж теперь-то я больше чем уверен в том, что мне удастся повысить её содержание, но Анжелика ничего не уступила и оставила свой план игры открытым. Я проиграл. Главный приз мне не достанется: она.

— Значит, ответ на мой вопрос — «нет», должен быть «нет»?

Шевельнулся только веер.

— Почему? — спросила она совершенно бесстрастно.

— Потому что, как только вы выйдите замуж снова, вы проиграете всю партию, вы утратите всякую власть над Тесс Струан.

— Да, я бы утратила. — Она бесшумно сложила веер и положила его на колени. Её глаза ни на миг не покидали его глаз, и ни на секунду не ослабевала пронзительность её взгляда.

Внезапно он почувствовал себя загипнотизированным, потом в голове полыхнуло, ум его деятельно заработал, и внезапная надежда горячей волной разлилась по всему телу.

— «Я бы утратила», вы сказали, имея в виду, что вы бы утратили. Но не я? Я бы не утратил власти?

Теперь она улыбнулась. Это тоже был ответ.

Снова Мона Лиза, подумал он, странно, как меняется её лицо, как мне кажется, что оно меняется, как она на самом деле хитра и каким бдительным мне придется быть, чтобы обуздать эту резвую молодую кобылку. Я все ещё не понимаю, но робкому сердцу красавицы не завоевать. Ему понадобилось собрать всю свою волю, чтобы его ноги остались там, где были.

— Я люблю вас по всем обычным причинам, и я люблю ваш ум. А теперь официально прошу вас, вы выйдите за меня замуж?

— Да, — сказала она.

— Аллилуйя! — воскликнул Горнт, чувствуя, как закружилась голова, но по-прежнему остался стоять у камина.

Веер замер.

— Аллилуйя? И это все? — тихо промурлыкала она, и её сердце забилось быстрее.

— О нет, но сначала скажите мне, каковы ваши условия.

Она засмеялась.

— А должны быть условия?

— Я начинаю понимать, как работает ваш ум часть времени.

— Когда вы поднимитесь на «Красотку из Атланты»?

— В самый последний момент. Нам так много нужно… обсудить.

— Да. Эдвард, будут ли наши дети воспитаны как католики, и состоится ли венчание в католической церкви?

— Это условие?

— Вопрос.

Он задумался, спуская разум с поводка, чтобы тот устремился вперед и обежал все кругом; ему хотелось быть осторожным в этом море, изобиловавшем подводными рифами.

— Не вижу причин, почему бы нет. Я не католик, как вам известно, — медленно проговорил он, — но если таково ваше желание, я бы не стал возражать… — Последний фрагмент мозаичной головоломки встал на место, ослепив его своей силой. — Аллилуйя!

— Что?

— Просто идея. Мы поговорим о ней через минуту. А теперь игры в сторону, Анжелика, — сказал он, строго глядя на неё. — Условия? Что кроется в этой вашей волшебно умной головке?

Она встала. Поднявшись на цыпочки, она коснулась губами его губ в нежном поцелуе. Её губы были мягкими, дыхание сладким.

— Спасибо, что спросили, и за все, что вы уже сделали для меня. Он положил руки ей на бедра, чуть ниже талии. Оба заметили, что их тела словно подогнаны друг к другу, но ни он, ни она не признали этого вслух.

— Условия?

— Скажите мне сами, каковы они, Эдвард.

Теперь, когда она ответила на главный вопрос и вручила ему все ключи, он не спешил.

— Я отгадаю три, — сказал он с улыбкой. — Если угадаю правильно, вы назовете мне остальные?

— Согласна.

Ей было приятно чувствовать так близко его крепкое тело. Как и её мягкие изгибы доставляли ему удовольствие, отвлекая его внимание. Без малейшего усилия. Осторожно, это её главный козырь, и игра вступила сейчас в свою самую опасную стадию — определяется будущее. Чёрт подери! Так нетрудно сделать этот поцелуй более серьезным, даже слишком легко, и так легко подхватить её сейчас на руки, отнести к кровати в соседней комнате и проиграть — каков бы ни был результат — ещё до того, как ты дойдешь до двери.

Его больше возбуждало то, что необходимо было сдерживаться, ждать самого подходящего момента — как с Морганом Броком, — принять как факт свою страсть к ней и отложить её в сторону, пытаясь вместо этого проникнуть своим разумом в её. Три условия? Мне известны по меньшей мере пять, подумал он, стремясь выйти победителем, нуждаясь в этой победе, ибо привык всегда побеждать.

— Не обязательно в том же порядке, — начал он. — Первое, я добиваюсь повышения содержания, скажем, не меньше четырех тысяч в год. Далее, мы станем проводить некоторое время в Париже и Лондоне, скажем, один месяц каждые два года, учитывая время на переезд, получается почти полугодовое путешествие. Следующее, деньги, переданные Тесс в траст, какова бы ни была сумма, останутся под вашим контролем, не моим. — Он увидел, как танцуют её глаза, и понял, что победил. — Ну и ещё одно для ровного счета, я должен до безумия любить вас до скончания века.

— Вы так умны, Эдвард, я знаю, мы будем очень счастливы. — Странная улыбка вернулась к ней. — Теперь, пять было бы лучше четырех, и два месяца лучше одного.

— Я попытаюсь устроить пять, хотя обещать не могу, — тут же ответил он, — и согласен на два месяца, если все остальное уравняется. Что ещё?

— Ничего важного. Нам понадобится дом в Париже, но как только вы его увидите, он вам тоже очень понравится. Больше ничего, кроме того, что вы пообещаете обожать меня.

— Об этом можно было бы не просить, но я обещаю. — Его руки сжали её сильнее. Она приникла к нему, сливаясь, чувствуя себя под защитой, хотя все ещё не уверенная в нем. — Вы желаннее любой другой женщины из всех, кого я когда-либо встречал, — сказал он. — Уже одно это достаточно плохо, но ваш ум поражает не меньше, и ваши хитросплетения… нет, это плохое слово… ваши всплески гениальности… — Он на мгновение отстранил её от себя и пристально вгляделся в её лицо. — Нет, вы потрясающее создание, с какой стороны ни посмотри.