покидали двор в направлении гавани Тихого Ручья. На мгновение я огляделся и задумался, но в конце концов свернул на тропинку, ведущую к круглой беседке.

Со старого деревянного фасада осыпалась белая краска, а на остроконечной крыше за эти годы накопился мох. Для студентов павильон был недоступен, он использовался только для украшения кампуса. Говорили, мол, замок принадлежал семье Гринблад, но более века назад Мирддин Гринблад – прадед Бабы Гринблад, проиграл историческое здание лорду Сазерленду в карточной игре в «Королевском утесе», который решил открыть первый в Абердиншире смешанный колледж. Ходят слухи, будто павильон принадлежал дочери Мирддина Ширли, записывавшей романтические баллады в этом тихом местечке до того, как Ширли Гринблад перерезала горло человеку в том же месте за то, что он не ответил взаимностью на ее любовь.

Что ж, у Гринбладов была не самая чистая репутация.

Перед павильоном я огляделся. Во дворе больше никого не было. Я провел ладонью по ржавой дверной ручке, по выветрившемуся замку́, остановился, подождал. Моя базовая магия подалась вперед, но не почувствовала сопротивления сжатого воздуха, как в случае с шифрами нашего типа. Павильон был заперт на обыкновенный земной замок.

Мой указательный палец сделал крошечное движение, посылая покалывание базовой магии в замочную скважину, откуда я направил его к шестеренкам. Хотя сила не была заметна, я почувствовал, как робкое мерцание начало адаптироваться. Словно сила втиснулась в форму, как пластилин, и стала твердой, а затем мой палец сделал еще один рывок и сотворил волшебство. В тишине раздался тихий щелчок, сначала один, после второй. Мои губы растянулись в довольной улыбке, я протянул ладонь и положил ее на дверную ручку. Дверь со скрипом открылась.

В нос ударил специфический запах гнилого дерева, старой обивки и застоявшегося воздуха. Я вошел и огляделся. Короткие бархатные бордовые шторы с белыми вышитыми цветами закрывали окна. Под одним из них устроился изящный секретер с латунным стулом, пожелтевшая розовая обивка которого, несомненно, уже пережила свои лучшие времена. Левую стену занимал мощный диван, на котором с легкостью могли разместиться два человека. Его обивка на вид сохранилась лучше, чем обивка кресла. В комнате не было ничего, кроме сервировочного столика, круглого ковра и высокой полки, на которой стояло несколько книг.

Я активировал доступ к своей стихии, пробормотал несколько слов, посмотрел, как они парят в воздухе, и поймал их рукой. Думая о человеке, до которого я хотел донести эти слова, я изобразил кулаком трубу, открыл дверь и дунул. На мгновение взгляд проследил за изменившимся воздухом, наблюдая, как тот достигает стены колледжа и поднимается по самой северной башне.

Затем я ждал с колотящимся сердцем и покалыванием в животе. Нехарактерное для меня чувство – я не знал, полюбить мне этих бабочек или все-таки лучше убить их.

* * *

Дверь открылась так нерешительно, что я сразу понял – мой шепот ветра достиг своей цели. Сначала я никого не увидел, но потом узнал стройную фигуру, которая протиснулась в беседку. Спиной она толкнула дверь, чтобы та захлопнулась, и посмотрела на меня.

Я откинулся на диване, положив обе руки на спинку, и ухмыльнулся.

– Ты боялась, что кто-нибудь может застукать нашу славную Иззи за таким гадким поступком?

– Ах, да брось. Разве я хоть когда-то была хорошей девочкой?

– Верно.

– Эм, – сказала она, не скрывая удивления, – что ты здесь делаешь?

Ее рыжие волосы были собраны в растрепанный пучок, несколько распущенных прядей обрамляли тонкие черты лица. Иззи надела свою униформу. Юбка была укорочена, конец блузки заправлен за пояс, галстук-бабочка в клетку завязан на шее. Ее длинные ноги были обуты в невысокие черные университетские туфли. Иззи выглядела настолько прилично, что я предпочел бы немедленно прижать ее к стене, прижаться губами к ее губам и сорвать с нее этот хорошенький наряд. От этой фантазии мой член, пульсируя, распрямился в штанах. И Иззи сразу это заметила.

Проклятие! Ее щеки покраснели. Изобель сглотнула. Я провел рукой по волосам и несколько секунд смотрел в пол, на пустой метр между нами, который мне чертовски хотелось преодолеть, пока разум не угомонился.

Я рассмеялся.

– Можешь ли ты хоть на мгновение перестать так на меня смотреть?

– Нет. – Она усмехнулась. – Не тогда, когда эта штука так приковывает к себе внимание.

– Тебе это нравится, да?

– Если я сейчас скажу «да», ты освободишь его?

Я рассмеялся.

– Боже, Иззи.

Она пошевелила бровями.

– Я даже могу тебе помочь.

– Поверь, обычно я бы абсолютно не возражал, но сейчас мне нужно сосредоточиться. Хотя, честно признаться, мне доставляет огромное удовольствие, когда я представляю, как твой сладкий ротик обхватывает мой член. Так что, пожалуйста, посмотри на меня.

Когда ее большие глаза впились в меня, сердце странным образом дрогнуло. Клянусь богами, я думал, что знаю свое тело. Тот поцелуй в Мэйшоу многое изменил. Из меня вырвалось на свободу что-то, что я годами бережно держал в плену за прочной стеной.

– Я пришел сюда, потому что мне нужно тебе кое-что сказать.

– Э-э, ладно?

Я кивнул, как бы подбадривая себя, поднялся и преодолел лишний метр, разделявший нас. Я подумал – можно взять Изобель за руки, но потом решил, что мне еще предстоит заслужить это право после всего, что я сделал с ней за эти годы. Если бы она оттолкнула меня при этом разговоре, я бы принял это. Любая граница, которую она провела, стала бы моим крахом, но я бы не стал подталкивать Иззи ни к чему, чего она сама бы не хотела. Никогда.

– По поводу того, что произошло в Мэйшоу.

– Что именно?

– Камрин.

Изобель нахмурилась.

– И что с ней?

Я вздохнул.

– Я поцеловал ее.

– Что?

– Это было глупо с моей стороны. Токсично и нехорошо. Я воспользовался ее близостью, чтобы отодвинуть подальше свои смятенные чувства на второй план. Она этого не заслужила, и ты тоже, и мне очень жаль. Клянусь богами, меня опустошает ее обиженное выражение лица, когда ты… когда мы… В любом случае это было ужасно, даже по отношению к тебе. Ты слишком ценная и не заслуживаешь, чтобы с тобой так поступали.

– Я не знаю, что сказать. – Она в недоумении уставилась на меня. – Я имею в виду… что? Ты поцеловал Камрин?

– Это было безрассудно, и теперь, вероятно, будет преследовать меня вечно. Как и Силеас, если она когда-нибудь узнает. – Я провел рукой по лицу. – Боги, она будет продолжать преследовать меня как призрак, даже если ее уже давно не будет в живых.

– Но почему?

– Понятия не имею. Я… – Я