Ессеи, вероятно, переживут всех нас, потому что размножаются без совокупления и ненавидят женщин, считая их источником зла: их общины уже несколько веков пополняются чужими детьми и впечатлительными неофитами, уходящими в пустыню, чтобы избавиться от одной иллюзии с помощью другой. Они будут веками строить свои обители, внешне красивые, но ужасные в своей безысходности. Они будут сидеть в них и ждать смерти, заражая скорбью и апатией все новых и новых мужчин. Городок молящихся аскетов, который существует уже много поколений, подобен живописному месту казни, украшенному цветами лифостротону[55]. Одинаковые люди с одинаковыми мыслями, они перестают жить еще до наступления смерти. Даже баран, увидев, что его хотят заколоть, сучит ногами и блеет, а ессей с радостью идет под меч аскезы. Интересно, кто все-таки присматривает за ними свыше? Вряд ли наш старый еврейский Бог, ведь в Писании сказано: «Наслаждайся жизнью с женою, которую любишь, во все дни суетной жизни твоей, и которую дал тебе Бог под солнцем на все суетные дни твои».

Конечно, этот закон давно нуждается в исправлении, ведь сейчас, когда мы живем в новой эпохе на исходе четвертого тысячелетия со дня Сотворения мира, смешно ограничивать себя одной женой, это немногим лучше полного воздержания. Если сравнивать развитие духовного учения со стадиями взросления мужчины, ессейство – это подросток, который хочет близости, но еще стыдится женщин.

Говорят, казненный жрец мутных иорданских вод Иоанн тоже когда-то был ессеем… А праведный ессей Менахем предсказал юному Ироду, что тот станет великим царем.

Впрочем, в учении ессеев мне нравится презрение к высшему еврейскому обществу, особенно к фарисеям и саддукеям.

«Зачем он пришел ко мне? Ведь ессеи чрезвычайно замкнуты, внешний мир их не интересует», – подумал я, глядя на старика, который поклонился мне и сказал:

– Мое имя Охийя, я один из десяти старейшин нашего братства кумранских ессеев. Мы слышали, Йесус, что ты, мудрый учитель, отрицаешь ложь и законы, которые отрицаем и мы, поэтому хотим попросить тебя о помощи… У нас беда. Все средства уже перепробовали. И нет спасения. Не идти же нам за советом в нечестивый Синедрион.

– С радостью выслушаю тебя, добрый человек Охийя, – ответил я, почувствовав гордость от того, что даже строгие и отрешенные от земной суеты ессеи обратились ко мне, грешному. Видимо, только хорошие слухи обо мне достигали кумранской общины.

Я предложил Охийе поговорить, гуляя по улицам Кафарнаума, а заодно съесть что-нибудь. Так мы и поступили. Купив в лавке немного сикеры, хлеба и жареной рыбы, завернутой в пальмовый лист, мы пришли к синагоге и устроились в саду на траве, под эвкалиптовым деревом. За угощение заплатил Охийя, хоть я и не сразу позволил ему это сделать, чтобы соблюсти вежливость. Он съел только немного хлеба и запил его не сикерой, а водой из акведука, подходящего к синагоге. В ухоженном саду было очень приятно находиться, к тому же меня тянуло в синагогу, хотелось, чтобы мой голос усиливался, отраженный от каменных сводов, а люди внимали мне. Я хотел, чтобы души воспламенялись от моих слов огнем, не имеющим цвета, а значит – неуловимым и неуязвимым. Этот огонь не обжигает, но и пожарить баранью ногу на нем нельзя. Этот огонь освещает путь к бессмертию, если оно есть. Но раввин Авдон уже не пускал меня в синагогу, и мне отрадно было хотя бы посидеть там, рядом с ней, в саду.

– Мы живем созерцательно и молчаливо в Кумранской долине, – начал свой рассказ старик. – Мы счастливы, ибо знаем, что унаследуем вечную жизнь, отказавшись от мира. Тебе, наверно, известно, что братство ессеев велико, и южные ворота Иерусалима называют Ессейскими, ведь целая улица в священном городе принадлежит нам. Но кумранская община – особенная, мы выращиваем фрукты на продажу, а еще, как и ты, лечим людей – каждого, кто к нам обратится. Мы знаем множество способов исцеления от разных болезней. Опытный врач-ессей может приготовить лекарство даже из камня, если найдет нужный и сделает из него порошок…

– Расскажи об этом подробнее, старик, – попросил я, потому что мало знал о лечении камнями; ессеи не выдавали своих секретов, и я был рад, что старик разговорчив.

– Камни подбираются с учетом хода звезд, возраста человека и его недуга, – начал объяснять Охийя. – Значение имеют цвет камня, форма, размер и степень прозрачности, если камень способен пропускать свет. Мы охлаждаем и нагреваем камни перед использованием. Например, изумруд, циркон и желтый топаз на убывающей луне помогают связаться с высшими силами, а с помощью антрацита на растущей луне можно творить чудеса, призывая сильнейших духов земли. А яспис с желтыми прожилками обновляет кровь, возвращая старикам силы. Болезней много, камней тоже. Мы делаем записи, у нас есть книги. Ты можешь прийти к нам, Йесус, и мы дадим тебе изучить эту науку в полной мере.

– Нет, я плохой отшельник и ленивый молитвенник, – засмеялся я. – Не хочу затворяться с вами в пустыне. Вот если бы вы одолжили мне свои книги… Впрочем, ладно. Всё изучить нельзя, а я знаю уже столько врачебных методик и рецептов, что вряд ли успею до конца жизни испробовать всё на деле. Да и люди, бывает, противятся – например, давно хочу выяснить, действительно ли помогают при болях в печени экскременты козла, растворенные в оксикрате[56], но никто не хочет это пить. А сколько лекарств можно приготовить из мертвых змей!.. Но камень – такая сложная материя, и я склоняю голову перед вашим искусством.

– Да, мы знаем тайны камней, – скромно улыбнулся Охийя, – но даже самый сильный камень бесполезен, если не нашел нужных слов. Любое вещество, которым мы пользуемся, только предлог к исцелению, а главная сила заключена в словах. Врачеватель-ессей дает больному человеку снадобье, а потом берет его за руку, погружает в сон и вычеркивает болезнь из его сознания, после чего исцеляется и тело. Врач убирает болезнь, как лишнее слово. Мы счастливы, потому что живем в гармонии с природой и друг с другом. Мы знаем имена ангелов, они записаны в наших книгах вместе с заклинаниями и стихами. Мы не делаем никому зла, не пользуемся клятвами, не носим украшений, а все вещи у нас общие. Но беда вот в чем: каждый год в месяц хэшван, когда все мы постимся и молимся о дожде, с неба падает буква[57] и убивает одного из наших братьев. Она всегда попадает несчастному прямо в голову, и смерть от нее мгновенна, голова брата разбивается, как яйцо, потому что эта буква очень тяжелая, сделана из материала, похожего на синий металл, который светится в темноте. Взять ее в руки невозможно, она горячая, и поэтому кто-то из нас хватает проклятую букву длинными клещами и сбрасывает в глубокий пересохший колодец, на дне которого лежат уже шестьдесят семь таких букв. Ночами из него устремляется в небо яркое синее сияние, и мы со страхом ждем месяц хэшван, пытаясь разгадать, кто станет очередной жертвой. Мы пользуемся астрологией, гадаем на внутренностях птиц, изучаем состав наших имен, но ничто не дает результата, а если нельзя вычислить будущую жертву, нельзя и предотвратить ее гибель. Что делать?