– Прости, что я тебя лично не встретил.

– Ничего. Дверь была открыта.

Фима пристально взглянула на старика. Филипп Петрович сидел в кресле, ноги были укрыты клетчатым пледом, а на носу красовались огромные очки. Что-то в его облике заставило Фиму вспомнить сказку про Красную Шапочку, которая явилась в гости к доброй бабушке, но вместо нее обнаружила в кровати Серого Волка. Почему такая мысль посетила ее голову, Фима и сама не могла сказать и даже пожурила себя за глупые мысли. Ну какой из Филиппа Петровича хищник? Он старый друг всей их семьи.

– А что это вы читаете? – полюбопытствовала она с целью создания той самой дружеской и непринужденной атмосферы. – Что за книга?

И так как Филипп Петрович молчал, она подошла ближе и взглянула сама. Сердце у нее дрогнуло. С каждой страницы на нее смотрели женские нарядные платья, сарафаны и костюмы.

– Ой! – вырвалось у Фимы. – Это же альбом тети Стаси! Альбом с ее эскизами! Так он у вас?

– Конечно, у меня.

– И вы никому его не давали?

– Я берегу его как зеницу ока. Никому не даю его даже просто подержать.

– Но я думала…

Филипп Петрович перебил ее:

– Неужели ты думаешь, что я мог кому-нибудь отдать ее заветную игрушку? Стася так дорожила этим альбомом! Она буквально с ним не расставалась. Да она, даже умирая, из рук его ни на минуту не выпускала. Я сидел с ней рядом, она лежала в кровати и просматривала эскизы. Один за другим. И все время повторяла, как ей больно и обидно.

– Почему? Что ее мучило?

– Только то, что она так и не смогла ни один из этих фантастически прекрасных, с такой любовью придуманных ею нарядов воплотить в жизнь.

– Но что ей мешало?

– Она хотела сшить эти платья для своих девочек. А девочек у нас с ней так и не получилось.

– Зато у вас с ней удались прекрасные сыновья. И внуки! Все мальчишки у вас как на подбор.

– Да, мальчики получились удачные, – снисходительно произнес Филипп Петрович. – Но что толку, если девочек я Стасе так подарить и не сумел?

– И что же? Я уверена, она от этого не стала любить вас меньше.

– Стася была ангел. Настоящий ангел. Она заслуживала большего счастья. А я не смог ей его дать. Не смог подарить ей дочь.

– Не корите себя. Вы в этом не виноваты.

– Нет, я должен был постараться. Должен был раздобыть ей девочку.

– Раздобыть?

Что он имеет в виду, говоря «раздобыть»? Разве ребенка можно вот так вот «раздобыть»?

Фима была слегка в недоумении, но Филипп Петрович не обращал внимания на ее чувства и продолжал дальше:

– Как бы Стася ее любила! Как бы она ее баловала! Одевала бы ее словно куколку. Ведь Стася была такая рукодельница, такая мастерица. Она бы сшила для своей девочки лучшие в мире наряды. Любой из них заранее был продуман Стасей в мельчайших деталях. Но нет, не случилось, и моя Стася умерла, так и не изведав этого счастья.

– Право, не стоит так уж отчаиваться. Люди и с меньшим счастьем отлично живут. А у вашей жены было все. И любящий муж, и дом – полная чаша, и сыновья, и внуки, когда-нибудь появятся и внучки.

– Но Стася их уже не увидит. Она им не порадуется.

Разговор получался каким-то неправильным. Вместо легкости и задушевности Фима ощущала неприятную тяжесть, которая умножалась с каждым словом, произнесенным стариком.

– Хочешь посмотреть, какие чудесные платья придумывала Стася? – неожиданно предложил он.

– Конечно!

– Тогда иди ко мне ближе. Вот так. Садись рядом. Будем вместе любоваться.

Фима присела на ручку кресла и склонилась к Филиппу Петровичу. От него исходил какой-то приятный аромат, показавшийся Фиме знакомым. Где же она могла его чувствовать? Да в той комнате, где ее держал Стилист! И это было немного странно. Ведь хотя тот дом и принадлежал Филиппу Петровичу, но сам он там не появлялся долгое время, совсем не заглядывал с проверками, благодаря чему Стилист и обустроил в заброшенном хозяевами доме свое логово.

От размышлений Фиму отвлек голос хозяина:

– Они великолепны, правда?

Сухой и длинный палец со вздувшимися старческими междоузлиями указывал на какую-то картинку, а взгляд требовал от Фимы реакции.

– О да! – воскликнула девушка. – Великолепны.

С разрешения Филиппа Петровича она пролистнула несколько страниц вперед, пока он не остановил ее:

– Не так быстро. Ими нужно любоваться. Каждое в отдельности – это произведение искусства. Я даже немного опасаюсь, что никому, кроме самой Стаси, не под силу уже воплотить эти платья в жизнь.

Внезапно взгляд Фимы зацепился за одну из картинок.

– Что это?

– Туника. Древнегреческая туника, украшенная по краю тесьмой.

– Но это же… Это же наряд одной из девушек, ставшей жертвой Стилиста!

– В самом деле? Возможно.

– Но как… Дайте сюда альбом!

И без всяких церемоний Фима вырвала альбом из рук хозяина. Возможно, это было грубо, и такое поведение было недопустимо для хорошо воспитанной девушки, но Фиме было не до церемоний.

Отскочив на безопасное расстояние и не слушая возражений Филиппа Петровича, который запутался в своем пледе и никак не мог из него выбраться, судорожно она листала страницы альбома.

Вот желтое платье с красным кушаком в стиле шестидесятых. Узкий лиф, пышная короткая юбка. К нему полагалась высокая прическа – бабетта – и длинные, до локтя, красные перчатки. И то и другое у жертвы Стилиста имелось. А вот еще один наряд, который он использовал в своих преступлениях. Узкое черное платье, длинное и с разрезом выше середины бедра. Платье в стиле Мортиши – мамочки семейки Аддамс. И вот еще платье из серебристой тафты, легкое, воздушное, а к нему вуаль из такого же серебристого кружева. И это платье также мелькало на фотографиях, которые Фиме показывал Арсений.

– Что же это такое! – пробормотала Фима, у которой руки буквально опустились. – Эскизы всех этих платьев здесь! До сих пор! Стилист их вовсе не крал у вас!

Филипп Петрович наконец сумел выкарабкаться из своего кресла. Он подскочил к Фиме, выхватив альбом из ее рук. Девушка даже не сопротивлялась.

– Как же так? – произнесла она, глядя прямо на Филиппа Петровича. – Как?

Но признавать правду, которая буквально рвалась к ней со страниц старого альбома, было бы слишком страшно, это было равносильно падению в пропасть. Поэтому Фима до последнего цеплялась за надежду вырулить на относительно безопасную взлетную полосу и, возможно, даже суметь взлететь с нее, подняться в синее небо и спастись от этого темного и зловонного месива, которое, казалось, обступало ее со всех сторон.

– Этот альбом вы хранили недостаточно бережно! – воскликнула она с упреком. – Хоть и старались никому его не давать в руки, но по крайней мере один человек все же получил к нему доступ. Он скопировал понравившиеся ему эскизы, а потом использовал их во зло! А вы допустили это! Вы знали, что по этим эскизам маньяк шьет наряды для своих жертв?

– Знал.

– Знали!?

Филипп Петрович снова сидел в кресле в обнимку с альбомом. Он бережно разглаживал его страницы. Руки его слегка дрожали.

Но Фиме не было его жалко. Она помнила о тех невинных жертвах, которые оказались в руках Стилиста, и возмущению ее не было предела.

– Знали и молчали! Вы покрывали преступника! Знаете, кто вы после этого? Вы… Вы… Вы сам преступник!

Филипп Петрович никак не отреагировал на этот выпад.

– Стася очень хотела девочку, – едва слышно произнес он, глядя в пустоту остановившимся взглядом. – Она мечтала о том, как будет наряжать и баловать дочку. Все время повторяла: как бы она одела девочку, когда пошла бы с ней на прогулку в парк, как на праздник к родным, как в ресторан, а как в театр. О! У Стаси на каждый случай был припасен наряд для нашей девочки.

– Это я уже слышала! Вы почему Стилиста полиции не сдали?!

Но Филипп Петрович словно и не слышал.

– Стася всегда мечтала о том дне, когда девочка вырастет, окончит школу, станет взрослой девушкой. Период расцвета девичьей красы так краток. Нужно успеть насладиться им в полной мере. Год, два, несколько лет – и вот уже девушка становится чьей-нибудь женой, у нее самой появляются дети, ей уже