его. Так Фатхир сказывал, он как раз там был.

– Господи, как все ужасно, – вымолвила Софья, и из ее глаз полились слезы. – Отчего судьба так жестока ко мне и к Амиру… отчего все так…

– Но все не так уж плохо, госпожа, – тут же воскликнула Гиули. – Я пришла к вам, чтобы сказать, только что выяснилось, что Георгий Петрович бежал!

– Бежал? – опешила Софья и уставилась пораженными глазами на горничную.

– Да, да, бежал! Сегодня. Никто не знает, когда точно. Но один из его охранников мертв, а второй исчез. А Георгия Петровича и след простыл. Леван Тамазович в ярости. Теперь он погоню собирает, из самых диких и преданных джигитов, чтобы за Амиром-пашой пустить.

– В погоню?

– Да, – кивнула Гиули. – Чтобы убить его…

– Господи!

– Да. Вы не волнуйтесь так, Елена Дмитриева, вам это вредно. Дитя ведь у вас под сердцем. Я вот что вам скажу. Если Георгию Петровичу удалось сбежать из каземата, то он уж теперь так просто не дастся людям Левана Тамазовича. И убить его в горах или в долине будет не так-то просто. Если его вообще найдут. Иначе бы его не прозвали горным тигром.

– Если бы ты оказалась права, Гиули, – пролепетала с надеждой Софья.

Вновь раздались выстрелы, уже более многочисленные, прямо под окнами, и отчетливо послышались громкие крики и вопли. Цокот копыт стал яростнее, а в коридоре послышался стремительный топот ног.

– Что это, Гиули? – пролепетала Софья, и вновь девушки выглянули на улицу.

Они даже не успели рассмотреть темных всадников, что гарцевали внизу, как тут же раздался неожиданный выстрел, и окно, в которое они смотрели, треснуло и раскололось.

– Осторожнее! – выпалила горничная и оттащила Софью от окна.

– Стреляют? Отчего стреляют, Гиули, что происходит? – опешила Софья.

И обе девушки невольно припали к широким портьерам, которые висели сбоку от окна.

– Я не знаю, госпожа. Но когда я поднималась к вам, все слуги были взволнованы от того, что Георгий Петрович сбежал, может, это он вернулся?

– Вернулся? Неужели ты думаешь, что… – пролепетала Софья.

– Он мог вернуться за тем… – Гиули замялась, словно решая в своей голове задачу. – Я думаю, только за вами…

– Да, он обещал… что не оставит меня одну, – кивнула Софья, и в следующий миг пуля разбила очередное стекло с другой стороны. Девушки охнули от испуга, отпрянув от опасного окна. Топот ног в коридоре стал сильнее, а дикие крики снаружи и стрельба все нарастали неистовым гулом снаружи. Глаза Софьи радостно загорелись, и она воскликнула: – Я не одета! Мне нужно платье. Амир вот-вот придет… я чувствую это…

Она метнулась к шкафу, на ходу скидывая с себя пеньюар и ночную рубашку. Откинув назад распущенные волосы, Софья начала проворно надевать белье и тонкий корсет. Уже через минуту она натянула на стройные ноги белые чулки и ботиночки и начала проворно перебирать платья, не зная, какое выбрать. Она хотела для встречи с Амиром одеться как можно красивее, ибо неожиданная надежда на то, что он вернулся и теперь они будут вместе, заполнила ее сердце, и она словно в какой-то дикой эйфории разглядывала наряды, утверждалась в мысли о том, что Амир приехал именно за ней. Ведь он не раз говорил, что даже с боем готов вызволить ее из лап Серго и Левана. И вот теперь он, сбежав сам, вернулся за ней.

Гиули же, осторожно пытаясь смотреть в окно из-за портьеры, только хмурилась и тихо лепетала, смотря вниз на улицу, на джигитов, которые верхом дрались с людьми князя Асатиани.

– Какие-то странные джигиты. Все в серых да красных черкесках… у людей Георгия Петровича нет таких одежд, – вымолвила невольно горничная.

– Да они носят разные цвета, Гиули, – ответила ей Софья. – Вот это! – воскликнула Софья и достала из шкафа ярко-синее шелковое грузинское платье с золотой вышивкой. Она начала быстро надевать его и уже через миг застегнула пуговки на горловине, откинув непослушные длинные рыже-золотистые пряди за спину. Софья пыталась проворнее одеться, ибо знала, что ей еще надо заплести косы до прихода Амира. – Ты поможешь мне уложить волосы в косы, Гиули?

– Непременно, госпожа, – как-то задумчиво произнесла Гиули, не отрывая взора от окна. – Я только понять не могу, – неуверенно продолжала горничная. Раздался выстрел, и Гиули шарахнулась прочь, ибо пуля опять угодила в стекло и с треском разбила его.

– Чего же, милая?

– Отчего стреляют по вашим окнам? Разве люди Амира-паши не знают, где ваша спальня?

В тот момент за дверью раздался лязг оружия, выстрелы и крики. Обе девушки испуганно взглянули наружу и отчетливо поняли, что бой идет в коридоре. Нечленораздельные болезненные вопли и выстрелы раздавались не переставая. Гиули не выдержала первая. Горничная кинулась к двери и бросила Софье, что стояла около ширмы:

– Я посмотрю, что там!

– Не надо, Гиули! – предостерегающе вскрикнула Софья, предчувствуя нечто нехорошее, и испуганным взором уставилась на горничную, которая уже открывала дверь.

Едва Гиули распахнула дверь, как раздался громкий выстрел. Горничная откинулась назад и тут же упала навзничь. Ее легкое тонкое тело распростерлось на полу у входа в спальню. Софья дико вскрикнула, увидев, как на лбу Гиули расползается ужасное кровавое пятно. Невольно похолодев от ужаса и чувствуя только животный инстинкт выжить, Софья метнулась за ширму и спряталась за нею, обхватив себя руками.

Через мгновение она услышала, как кто-то стремительно вошел в спальню, сделал несколько тяжелых шагов. Софья не видела вошедшего, ибо ее полностью скрывала ширма. Уставившись дикими, полными ужаса глазами на ширму, девушка застыла от охватившего ее жуткого страха.

Именно в этот момент сердце и разум затвердили ей, что это не Амир. Георгий не мог так жестко убить Гиули, зайдя в ее спальню. Он не был кровожадным и жестоким, нет. Но кто это был? Софья отчетливо слышала, что незнакомец, сделав несколько быстрых шагов, замер. Софья задрожала всем телом. И ощущала все явственнее, что это не Амир, ибо человек даже не позвал ее по имени. Шаги послышались громче, и она определила, что вошедший движется в ее сторону. В следующий миг раздался сильный треск, и ширма, за которой она спряталась, отлетела в сторону, словно щепка.

Софья вскрикнула от испуга и инстинктивно подняла руку, прикрыв локтем нижнюю часть лица, как будто защищаясь. Тут же ее дикий взор отметил занесенную над нею окровавленную