времени, подчеркивая их скромное происхождение и роль основателей «новой церкви»:

Три плебейских сына, три героических труженика обтесывают три камня, на которых стоит новая Церковь: Колумб, Коперник и Лютер. Итальянец открывает мир, поляк обнаруживает его движение, гармонию, бесконечность небес. Немец воссоздает семью и делает ее священной. Так создавался мир человека340.

В этом отражение очарованности конфликтом практиков и мудрецов, принявшим форму «обездоленные против элиты» (ни один из трех, разумеется, не был «плебейским сыном»). В примечаниях к этому изданию имя Колумба связывается со сферичностью. Отойдя от хронологии, заданной историей Франции, Мишле утверждает:

Чтобы выбрать за отправную точку нужный век, сначала пришлось рассказать об открытии Америки […]. Поскольку Колумб доказал, что Земля круглая, из этого был сделан вывод, что она должна вращаться, – так же, как подводили к этой мысли фазы двух планет и как доказал это Коперник [sic] [и т. д.]. Открытие Колумба – инициирующее событие эпохи, влияние которого будет ощущаться еще долго341.

Мог ли Мишле пребывать в неведении относительно того, что в эпоху Великих географических открытий о сферичности Земли было известно уже около двух тысяч лет и что сферичность не обязательно предполагает вращение?

Построения Жюля Мишле, – которые нельзя не признать идеологическими – кажутся нам сегодня достаточно далекими от научно-исторической практики (мягко говоря). Они показывают, насколько глубоко вымысел, сопровождающий Колумба, врос в XIX век. Мифические фигуры, воспетые Мишле, «три плебейских сына», в одиночку противостоящие идеологическим и религиозным предрассудкам своего времени, использовались и гораздо позже. Они наводняли многие учебники истории и популяризаторские сочинения в XX веке, даже когда академические исследования начали всерьез дистанцироваться от легенды. От них также пошла аморфная культура, с трудом поддающаяся определению и как в стихотворении Эредиа, так и в метафорах политиков до дыр изнашивающая миф о Земле, которую сделала плоской религия, и о средневековье под гнетом невежества.

Загадка Галилея

В заключение – одна неожиданная мысль: Колумб – героический персонаж, но для нашего исследования не менее важна еще одна фигура – Галилей, ведь сегодня зачастую именно его недолго думая называют мучеником, пострадавшим за идею круглой Земли, – с чего мы, собственно, и начали. Между тем изучение текстов противоречит общему впечатлению: даже рассказчики, не скрывающие резко негативного отношения к Церкви, обычно стараются не приписывать Галилею открытие сферичности. Мы, в свою очередь, предлагаем гипотезу: преображение реального лица в героя сопротивления обскурантизму стараниями интеллектуалов позволило свободнее ассоциировать его – правда, только в популярной культуре – с таким удобным мифом, как вера в плоскую Землю.

Ведь трансформацию образа Галилея в самом деле можно связать с философией Просвещения: различие в исторической трактовке фигур Коперника и Галилея будет здесь показательным. Коперника при жизни не осуждали, не трогали, он великий ученый, но не мученик. Галилей, напротив, начиная с «Энциклопедии», предстает одновременно возвышенным и трагическим героем. В 1754 году в IV томе «Энциклопедии» Дидро и Д’Аламбера в тексте о Копернике появляются строки, посвященные Галилею. Одному – научная слава и именная статья, другому – образ борца с мракобесными силами:

В Италии запрещено придерживаться системы Коперника, которую считают противоречащей Священному Писанию, поскольку она предполагает, что Земля подвижна. Великий Галилей некогда оказался перед судом, а его представления о движении Земли объявили еретическими; в вынесенном против него вердикте инквизиторы не обошли и имя Коперника […]. Галилея, который, несмотря на цензуру, продолжил формулировать учение о движении Земли, вновь осудили, обязали публично признать свои так называемые заблуждения и отречься от них устно и письменно, что он и сделал 22 июня 1633 года: поклялся, встав на колени и возложив руку на Библию, что впредь не скажет и не сделает больше ничего вопреки предписанному, после чего был препровожден в застенки инквизиции, откуда его вскоре выпустили342.

Противоречий в вопросе сферичности в этой статье не прослеживается, но она во многом способствовала созданию универсального образа ученого, гонимого инквизицией, который затем стали использовать кто во что горазд, – к такому выводу приходит Лоран-Анри Виньо в недавнем историографическом очерке:

Полезно уточнить, что внимание толкователей на протяжении почти трехсот лет не было обращено непосредственно ни к условиям процесса, ни к учению Галилея – их интерес скорее способствовал созданию этаких лубочных картинок, на которых Наука с большой буквы борется с драконом обскурантизма. Родившийся тогда сюжет преследования Галилея стал поводом (особенно в прошлом веке) для полемики между радикальными католиками и учеными, часто антиклерикальных убеждений343.

III. О происхождении и живучести мифа

Сочинения трех интеллектуалов первой половины XIX века – Ирвинга, Летронна и Гумбольдта – через обилие взаимных цитат показывают, как устроено исследование, которое ведется хоть и в интернациональной среде, но в весьма закрытых и, как сегодня принято говорить, автореферентных кругах. Вместе с тем перед нами авторитетные персоны, и неудивительно, что это направление мысли утвердило мнение, будто вера в плоскую Землю – исторический факт. Но для понимания успеха и долговечности мифа этого мало. Как мы уже отметили, историки и мыслители прошлого не приписывали Галилею, в отличие от Колумба, открытие шарообразности Земли, зато сегодня в ответ на вопрос, кто первым сказал, что Земля круглая, чаще всего звучит именно его имя. Если обратиться к многочисленным интернет-сайтам, расплодившимся в последнее время для борьбы с мифом, то там чаще можно прочесть: «Нет, это не Галилей…», нежели «Шарообразность земли открыл не Колумб».

Причин, объясняющих успех легенды о плоской Земле и, если смотреть шире, о Церкви и/или средневековье, темных и закрытых для любого научного знания, много, и они, разумеется, не всегда видны на поверхности: это триумф позитивизма, историография, культивировавшая любовь к великим личностям, эпичные повествования и впечатляющие образы вместо заботы о подлинности источников, это борьба с клерикализмом, становление молодой Республики (во Франции), прославление ренессансной идеи и излишнее доверие к гуманистам, которые первыми назвали средневековье варварской эпохой «готов», – по выражению Рабле, – а также столкновения внутри христианства со времен Реформации, чью роль и формы, которые она приняла на американской земле, нельзя не принимать в расчет. К этому, безусловно, следует добавить невнимательное прочтение, путаницу в вопросах сферичности и подвижности Земли, – ведь первый из них понять было проще, чем второй, – нечеткость знаний, только усугубляющую проблему. Как выяснилось в неформальных обсуждениях, некоторые наши коллеги, судя по их признаниям, касаются на занятиях веры в плоскую Землю в связи с документами, комментируемыми в учебниках, – в которых, заметим, за редким