Такой молодой, красивый, в своей любимой кожаной куртке (хотя почему он был в ней, на дворе зима-холод!). Он приехал, как и другие родители, праздновать с нами этот праздник. В конкурсах участвовал, косички куклам заплетал, все как надо. А я стояла и думала: «Как?! Вообще как?! Что он тут делает?! У него же работа-дела-“КАМАЗы”!» Через некоторое время папы не стало, а я даже сейчас, спустя много-много лет, вспоминая тот день, улыбаюсь. Меня умиляет вид моего брутального папы, на скорость заплетающего косички куклам. Думаю, что быть дочерью такого человека – это большое счастье, хоть и недолгое. Счастье…

Ты открываешь дверь, входишь в квартиру и бросаешь на пол свой тяжеленный мешок с нашивками ISAF. Я обнимаю тебя, вдыхаю твой запах и понимаю, что долгие месяцы ожидания закончились. Ты вернулся из Афгана и больше туда не полетишь. Все. Моя война окончена, мой сын дома, рядом, живой и здоровый. Счастье в абсолюте.

Лето, конец августа 1998 года. Я сижу в гомонящем автобусе и вожу пальцем по мутному стеклу. В дверь все время запрыгивают мои лагерные приятели, что-то возбуждено обсуждают, обмениваются последними пожеланиями и еще раз проверяют точность адресов, потому что мобильных нет, а продолжить общение так хочется! Девочки постарше так крепко обнимают своих любимых, что мне даже чуточку завидно, ведь мой уже уехал на первом автобусе… Воспоминания по кругу захлестывают меня, и слезы непроизвольно текут по щекам. Детская влюбленность такая серьезная и сложная! Мне кажется, что мы больше не увидимся и все чувства пройдут. А как же, как, забыть ночи у костра с гитарой, поздние обсуждения всего на свете под яблочный сок и сушки, неловкие ситуации, от которых сразу вспыхивают щеки и столько, столько всего, что было! Рядом садится его друг и услужливо предлагает свой плеер. Тут я вспоминаю, что у меня тоже есть, да еще с «нашими» песнями! Музыка – отличный фон для обсуждения моего любимого с его другом, которому я ужасно завидую, ведь они живут в одном городе! Автобус трогается, за окном плывут живописные поля и леса, постепенно превращаясь в сплошную зеленую полосу. Мы набираем скорость и под шуршание гравия выезжаем на дорогу. И тут, где-то между Самарой и Тольятти мне открывается совершенно безграничное счастье от того, что я люблю, и я любима, и все будет хорошо, потому что несколько тысяч километров – это не преграда, и так сладко на душе, что я начинаю петь «Yellow Submarine», и весь автобус, переживающий похожие эмоции, начинает подпевать, сначала нестройно, а потом очень даже уверенно, и даже ворчание водителя не в силах нас остановить. Мы молоды, мы счастливы, и мы только начинаем жить!

1990 год. Мне тринадцать. Белоруссия, начало марта, пронизывающий ветер, дождь и слякоть. Вокзал, слезы, растерянность, прощания навсегда. И спустя три дня пути – Израиль, курортный городок Нетания, блеск морского побережья и пальмы. Мы с сестренкой и родителями стоим в своих нелепых куртках на лебяжьем пуху и резиновых сапогах и щуримся под яркими лучами солнца. Чемоданы стоят на асфальте рядом. Мы никак не можем перейти дорогу из-за карнавального шествия, бесконечно яркой вереницей катящегося прямо по мостовой. Никто нас не предупредил, что мы прилетели прямо в праздник Пурим – единственный в году карнавальный день. А у меня в голове одна только мысль: «Так вот ты какая, «заграница»! Да-да – именно так я себе все и представляла!» Я бесконечно счастлива!

Весна 2010 года, еду в дребезжащем старом троллейбусе. Несколько месяцев назад потеряла очень близкого человека. Рассеянно смотрю на только что просохшие от растаявшего снега улицы, привычно думая о своей утрате и о том, как жить дальше. Через пыльное окошко «рогатого» замечаю молоденьких солдатиков. Целый строй, выходящий из ворот КПП военного городка. Они так задорно вышагивают по весенней улице, так по-детски радостно улыбаются! И вдруг меня отпускает. Еще не окончательно, но точно – бесповоротно. С удивлением «обнаруживаю» и город с уже набухшими почками на деревьях, и солнышко, еще робкое, но уже пьянящее. И себя. Живую, счастливую, повзрослевшую.

1992 год. Я у бабушки летом на каникулах. Мне восемь лет… Сегодня должен приехать папа, ведь он военный, и его не отпускают обычно летом в гости, а тут отпустили. Я его люблю больше всех на свете и жду так, как ждут Деда Мороза. На улице жарко, двери входные бабушка не закрывает, потому что печет пирог с рыбой, вкусный песочный, как сын любит. Я сбегала уже трижды на улицу в ожидании. С десяток раз выглянула в окно. И тут, когда отвлеклась на секунду, ослабила внимание – услышала. Голос за окном… затем шаги по дощатому полу двухэтажного дома. Я бегу на порог босиком, пачкая белые носочки о грязный коврик. И вижу, как появляется папа. Он поднимается стремительно. Привычно переступает по две-три ступеньки. На нем любимые его бежевые туфли, брюки и рубашка, он загоревший и самый родной. И я так ждала, что забываю верещать от радости, просто улыбаюсь и кидаюсь обнимать. От него пахнет им самим и немного сигаретами. И я не хочу его отпускать…

Июль 2002 года. Сегодня вывесили списки поступивших в МГУ по результатам вступительных экзаменов, куда моя дочь поступает уже второй год и куда мечтала попасть. Я на работе. Полная неизвестность, так как количество баллов – на грани. Я жду звонка. Ожидание невыносимо. Работать не могу. Думать об этом себе запрещаю. Минуты тянутся мучительно. От волнения сводит живот. И когда уже почти перестаю ощущать себя от тягостного ожидания, раздается звонок, и я слышу счастливый голос дочери. Непроизвольно в голос кричу громко: «Ура-а-а!» Я нахожусь в офисе солидного учреждения. Коллеги в курсе. И все, не спрашивая, начинают меня поздравлять. Из других комнат на мой крик прибежали еще люди. А у меня такое ощущение счастья, что я не воспринимаю ничего. Не помню, когда в зрелом возрасте еще испытывала такое острое чувство счастья.

Лето 2013 года. Мой маленький полуторагодовалый сынишка описался. Несу его в ванную, чтобы помыть. По пути он поворачивается ко мне лицом, заглядывает с нежностью прямо в глаза и целует в щеку. В щеку… а мне показалось – будто в самое сердце. Это счастье!

Январь 2013 года, вечер. Я в Индии. Я мою посуду в гурудваре сикхов в Амритсаре. Голден Темпл, где кормят всех в независимости от нации, расы и вероисповедания, двадцать четыре часа в сутки открыт для всех нуждающихся в еде и ночлеге. После ужина я отдаю свою посуду индийцам, бросающим ее со звоном в общий чан, подхожу к длинным полозьям раковин, наполненных мыльной водой, ступая босыми ногами по влажному полу, закатываю рукава толстовки и начинаю мыть посуду. Добровольцы меняют друг друга, вставая в ряд со мной… Вылавливаем мыльные тарелки и ложки, протираем их и передаем их для ополаскивания. Получается даже быстро, почти синхронно, красиво. Искренние и добрые улыбки индийцев рядом со мной. Шум металлической посуды и стекающей воды сливается с молитвой (мантрой), разносящейся из динамиков Темпла, и превращается в гармоничную мелодию… Очень красиво. На душе так спокойно. Я счастлива.