Вода капает с моей руки на прикроватный коврик, а все мое тело гудит от волнения. Это не сон. Я абсолютно уверена в реальности того, что сейчас увидела! Мое сердце бешено барабанит в груди, а я разрываюсь между чувством вины, паникой и неоспоримым восторгом от своих способностей. Я проникла в спальню брата Испе́ра! Бога ради, так же нельзя! Невероятно! Хотя это не взволновало бы меня так сильно, если бы меня не застукали с поличным.

Узнал ли он меня? Конечно же, он меня не узнал, потому что никогда меня не видел. Если Испе́р не нарисовал по памяти мой портрет, чтобы показать его брату, что крайне маловероятно. Так что, думаю, Перисал понятия не имеет, кто пробрался в его спальню.

Мой пульс ненадолго успокаивается, но только для того, чтобы снова пуститься галопом, едва меня посещает следующая мысль. Смогу ли я с помощью блуждающего взора добраться до Испе́ра? Сумею ли проникнуть в его спальню, как пробралась в спальню Перисала, чтобы он тоже смог увидеть и услышать меня? Мы сможем поговорить друг с другом!

Как только эта идея формируется в моем воображении, я полностью очарована ею. Знаю, что мне стоит хорошенько это обдумать, но я отбрасываю все сомнения и снова сосредотачиваюсь на водном зеркале, в котором дрожит пламя моей свечи. Меня не волнует, просижу ли я так еще сто дней и сто ночей, медленно превращаясь в ледышку, но я непременно хочу найти его!

Да уж, моей наивности можно только позавидовать, ведь в эту ночь изображение на поверхности воды меняется лишь однажды: в ледяном бирюзово-голубом мерцании невозможно светлой ночи я вижу лицо спящего мужчины, голову которого украшает корона из веток, ягод и листьев. Его облик кажется навеки застывшим, но с пурпурных губ в воздух поднимаются блестящие кристаллики льда. Веки мужчины имеют голубоватый оттенок, а длинные прямые волосы покрыты белым инеем.

Тихий покой охватывает меня, когда я смотрю на прекрасное неземное лицо мужчины. Дыхание замедляется, невозмутимость растекается по моим жилам. Когда рассветные сумерки проникают в башенную комнату, моя концентрация ослабевает, изображение в водном зеркале исчезает, и мне приходится признаться самой себе, – несмотря на всю свою любовь к Испе́ру, я так и не смогла его найти. Может, никогда и не найду его, потому что прятаться он умеет. Зато теперь мне кажется, что я пришла в себя, глядя на спящего ледяного человека, который является моим истинным отцом: Король-Призрак, с которым меня связывает золотая монета. Поверженная, но в то же время успокоившись, я забираюсь в постель и сплю до полудня. Когда просыпаюсь, чувствую себя намного лучше. Днем я вшиваю золотую монету в подкладку своего лучшего пальто и застегиваю кармашек на пуговицу. Теперь, когда я буду покидать дом, золото, к которому мой биологический отец привязал свою жизнь, всегда будет при мне.

С этого дня у меня входит в привычку заглядывать в водное зеркало перед сном – в надежде найти Испе́ра. Но как бы я по нему ни тосковала, он все не показывался. Вместо него регулярно появляется спящий Король-Призрак, который приносит мне утешение. И я благодарна ему за то, что он есть.

* * *

На десятый день нового года выход в город становится неизбежным. Я не особенно стремлюсь к общению с людьми, поэтому таю от благодарности, когда фея-крестная утром предлагает выполнить за меня самые срочные поручения. Я вычеркиваю из обычного списка покупок то, что не является необходимым, и прошу ее отменить несколько заказов у портного.

– Что-то еще? – спрашивает моя фея. – Может, ты хочешь чего-то для себя?

– Хочу, конечно, – говорю я. – Но нет никого, кто смог бы удовлетворить мои желания.

Моя фея сочувственно кивает и отправляется на поиски своей остроконечной шляпы, которую она снова где-то потеряла. Я помогаю ей, поскольку она бродит по дому с возрастающим недоумением, и обнаруживаю пропавший предмет одежды рядом с уборной на втором этаже, в луже масла для ванн.

– Это все кот! – укоризненно восклицает она, когда я приношу ей шляпу. – Или хорек. Я никогда не захожу в ту ванную, что наверху.

Пока моя фея-крестная стоит перед зеркалом гардероба и поправляет шляпу на своей голове, я, наверное, в сотый раз думаю о том, чтобы рассказать ей о своем разговоре с филином. Однако как и прежде, я молчу, потому что опасаюсь ее вмешательства в это дело. Я не могу решить, будить ли моего биологического отца или вечно носить его с собой в виде золотой монеты. Первое может спровоцировать войну, второе – попросту жестоко.

– Увидимся позже, дитя мое, – говорит она. – Ты точно уверена, что тебе ничего не нужно?

– Ну, если увидишь то, что может мне понравиться, принеси. Но только если это не будет стоить дорого!

– Как пожелаешь, – отвечает она. – Призрачных желаний, дорогая!

– Возблагодарим призраков, фея-крестная, – отзываюсь я, уже жалея о том, что сдалась. Она обязательно преподнесет мне нечто ужасное, когда вернется. Уверена.

* * *

Через час на моем пороге появляется бывший наследный принц Амберлинга. В его руках – огромный пакет. Я не видела Випа с тех пор, как был аннулирован мой брак, на что моя фея отреагировала величайшим недоумением. Едва я лишилась мужа, она отчего-то решила, будто Випольд обязательно попросит моей руки и это решит все наши проблемы, поскольку я обязательно приму это предложение. Я, как бывало и раньше, резко возражала ей, но она словно оглохла. Однако проходил день за днем, а предложение руки и сердца, на которое она рассчитывала, так и не последовало, и только тогда начала сомневаться в своем грандиозном плане.

Но когда Вип входит в дом с этим огромным пакетом в руках, а я, тщетно высматривая его охотничьих собак, которых он, видимо, оставил в замке, начинаю нервничать. Возможно ли, что это не безобидный дружеский визит, а нечто более серьезное? Пакет явно великоват для обручального кольца, но от того, как торжественно Вип кладет его на сундук в прихожей, мне становится не по себе.

– Что это такое, бога ради?

– Подарок на Самую Длинную Ночь! – радостно отвечает он. – Прости, что пришел только сейчас, но у нас каждый день проводилось очередное торжество, на котором я должен был присутствовать. Как поживаешь?

– Хорошо, спасибо.

– Ты, верно, и сама в это не веришь.

Я пожимаю плечами.

– Если ты уверен в том, что я не в порядке, – отвечаю я, – зачем тогда спрашиваешь?

– Я вежлив.

– Видишь ли, я тоже.

Он слегка подталкивает ко мне сверток. Судя по размеру там, как минимум, люстра или новый чугунок.

– Открывай уже! – восклицает он, потому что я все еще смотрю на сверток в полнейшем недоумении. – Это отвлечет тебя от твоих мыслей.

Я с равнодушием начинаю развязывать ленты и, разорвав бумагу, вижу деревянную крышку коробки, которая скрывается под ней. Теперь я убеждена в том, что подарок – новая роскошная кормушка для птиц. Я как-то упоминала, что домик на фонарном столбе во дворе дома уже совсем прогнил, и тронута тем, что Вип это запомнил. И когда я безо всякого беспокойства откидываю крышку…