погиб командир роты, убили и командиров взводов… Он сам приказал остаткам роты пробиваться к своим…

– Вам известен приказ командующего фронтом: ни шагу назад! Почему вы его не выполнили? – бушевал комиссар.

– Товарищ полковой комиссар, – сержант ответил очень тихо, но твердо, – я выполнил приказ погибшего командира батальона… У нас против танков только винтовки, а с ними ничего не сделаешь. Если хотите, расстреляйте меня…

Расстрела все же не последовало. По распоряжению комиссара двое наших ребят повели их в штаб дивизии. Туда было километров пятнадцать. Как они, совершенно обессиленные, дойдут туда? Раненый белокурый солдатик, бедняга, спал на ходу… Он, наверно, даже и не просыпался…

Ночью через наши позиции прошло еще несколько групп, остатки разбитых передовых частей.

Посмотрим, что-то принесет нам будущее! Хорошего мы не ждем.

[…]

* * *

Если не сегодня, так завтра уж обязательно начнется.

Все так считают. Бой грохочет совсем близко.

Я лежу в тени штабной палатки, во рту у меня настоящая папироса «Ахто», мне дал ее писарь. Я связной и делать мне нечего. В таких случаях солдат всегда лежит. Есть еда – так ест. Есть курево – курит. Если ни того ни другого, так спит. Я собрался сперва покурить, потом покемарить, потому что есть мне было нечего.

Докурил папиросу, сдвинул пилотку на нос, подложил руки под голову и…

Нет, никакого выстрела не последовало. Сквозь тонкую ткань палатки до меня донесся следующий диалог:

– Ну, что ты думаешь?

– Что тут думать, целыми вряд ли мы отсюда выберемся…

Я узнал говоривших по голосу. Это были переведенный к нам из береговой обороны майор Муст и старый артиллерист, капитан Ранд.

Да, едва ли… Корпус растянут вдоль огромного участка фронта. Пехота не в силах достаточно его прикрывать. Оружие устаревшее, личный состав – с бору по сосенке. Немец всыплет нам по первое число. Наших танков не видно нигде, а он свои наверняка пригонит.

– Если взглянуть трезво, так это похоже на самоубийство.

– Почти. Пауза.

Потом заговорил майор Муст:

– К тому же эта неуверенность… Ты ведь понимаешь… За неделю до начала войны вызвали ночью пять офицеров из штаба дивизии, ни один не вернулся. Контрреволюция! Но никто, по существу, не знает, в чем их вина. Может быть, завтра наша очередь?

– Кхм… Ну, этого я все же не думаю. Нас ведь хорошо просеяли. Впрочем, да… впрочем, уверенным, быть нельзя, все мы в одинаковой мере офицеры прежней армии, – отвечает капитан.

– Что же нам делать? – испуганно бубнит майор.

– Что нам делать? Воевать. «Приказ есть приказ», – говорит капитан Ранд весьма решительно.

– Есть, конечно, и другой путь, понимаешь…

– Дьявол его знает… Пусть каждый поступает, как считает нужным.

Кто-то вошел в палатку и кашлянул. Может, вошел немного раньше и кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание.

– Простите, капитана Рулли здесь нет? Судя по голосу, это был старшина Раннасте.

– Нет, – ответил ему капитан Ранд.

– Ну так что же, товарищи офицеры, – попытался старшина продолжить разговор, – теперь уже начнется?

– Начнется. И еще как! Смотри, чтобы люди у тебя были на кормлены и лошади резвые, – бросил ему капитан Ранд.

– Точно так, товарищ капитан! Пауза.

Раннасте, видимо, ушел.

* * *

Этот день наступил, и он пережит.

И он был ужасен.

Первой батареи у нас больше нет… Вернее, есть то немногое, что от нее осталось: два командира, три сержанта и десяток рядовых. И ни одного ствола.

Я в бою не участвовал, в качестве связного сопровождал второго помощника начальника штаба полка в штаб дивизии.

Пробыл и мы там почему-то полдня, а когда возвращались, все уже кончилось. Навстречу нам по лесу шли отступающие батареи. Бой был жестоким, это мы поняли еще в дивизии.

Короче говоря: первая батарея была придана пехотному полку против танков. Вместе с орудиями пехоты она должна была создать противотанковый узел дивизии, преградить немецким танкам доступ на большую, мощенную булыжником дорогу.

Позиция была выгодная: слева от дороги батарея укрыта деревенскими огорода ми, маскировкой служили кусты и плетень. Но сама деревня и ее огороды располагались на довольно крутом склоне оврага. Большая дорога, которую должны были перекрыть наши старые трехдюймовки, спускалась в овраг, по мосту шла через речку, затем снова поднималась вверх по заметно более пологому склону и исчезала за холмом, чтобы в конце концов спуститься в низину.

Позиция в самом деле была выгодная: танки не могли атаковать нас фронтально, берег был крутой, вдобавок впереди река. Им пришлось бы прежде спуститься с противоположного берега и перейти реку через мост или где-нибудь вброд. Нельзя дать им пройти: если бы им удалось прорваться по дороге к деревне, все было бы кончено, они превратили бы нас вместе с колхозными огородами и кустами крыжовника в сплошное месиво.

Однако мост, черт бы его подрал, был цел, потому что впереди находились еще наши пехотные части и танки.

…Стало заниматься чудесное июльское утро.

Солнце всходило за нашими спинами, на огородах лежала тень. Остро пахло всем тем, чем всегда пахнут огороды: влажной землей, крапивой, свежепритоптанной травой и стеблями хрена. Не пел ни один петух, не лаяла ни одна собака, деревня была пуста.

Снизу из лощины поднимались космы тумана.

Солнце начало согревать противоположный склон. Ускоренным шагом спустилась по нему поредевшая пехотная колонна, несколько дней назад это могла быть рота. Однако у нее был «максим».

Так, значит, скоро начнется.

Будет первое серьезное сражение.

Быстро приближается рокот моторов. Командир батареи, переведенный к нам из бывшего бронепоездного полка, богатырского роста старший лейтенант Касванд, прячась за плетнем, подносит к глазам бинокль. Расчеты перестают шевелиться и застывают возле своих орудий.

– Свои…

Наши танки отходят назад.

Значит, немец идет с такими силами, что нашим шести-семи танкам нет смысла идти на самоубийство. Они стремительно движутся по дороге вверх по склону и исчезают. Один, очевидно, сильно поврежден, припадая на одну сторону, он долго ползает перед мостом, пока, на конец, не заваливается в придорожную канаву, угрожающе выставив орудийный ствол в нашу сторону. Экипаж выскакивает из люков, люди подтягиваются и забираются на передний танк.

– Вот, дьявол, чего они так спешат, – ворчит командир огневого взвода лейтенант Вийрсалу, – шли бы сюда, к нам на помощь, схоронились бы здесь где-нибудь, у них поди и бронебойные снаряды есть…

Но кто знает, какой они получили приказ. Танки скрываются в направлении тыла, аж пыль стоит столбом.

– Мост следовало бы взорвать, – дает кто-то мудрый совет.

Следовало бы, конечно, но кто даст такой приказ? А вдруг впереди есть еще