голова и седые брови, свисающие тоненькими ниточками по вискам, белоснежная узкая борода длиной в четверть метра, заплетенная в аккуратную косу, квадратные ухоженные усы. Вот о цвете глаз рассказать ничего не могу, потому что старик щурился, словно стоял с закрытыми глазами.

– А, так ты ко мне по этому вопросу, да? – Старик кивнул в мою сторону. – Что ж, даю тебе мое благословление. Иди с миром. Хороший выбор. И пусть дети ваши будут крепкими и здоровыми.

– Я не о том, – раздраженно буркнул Шан. – Учитель, я хочу узнать все о Дири.

– Мне казалось, я уже рассказал тебе все что знал. – Настала очередь старика хмуриться, но только слегка.

А я не удержалась и начала брыкаться.

– Пусти, говорю, у меня уже спина затекла!

– Чему я тебя учил, Шан? – Старик осуждающе покачал головой. – Нельзя хватать любую девицу и принуждать ее силой. Иначе не видеть тебе благодати…

– Учитель! – перебил его генерал. – Я уже давно не маленький. И вопрос у меня другого свойства…

Показалось ли, но Шан смутился. Щеки его порозовели. Вроде бы. Или всему виной закатные розовые лучики, пробивающиеся сквозь кроны деревьев? Мол, игра освещения.

– Ну давай, – сжалился старик. Открыл дверь пошире, но только для того, чтобы выйти наружу. В руках он держал деревянную, лакированную, с длинным мундштуком трубку, которая к тому же уже дымилась.

– Так-то ты спал, да? – проворчал генерал. И наконец опустил меня на землю. Но лишь для того, чтобы указать на деревянный выступ дома, некоторое подобие лавочки. – Садись.

Что ж, ладно. Это все же лучше, чем на руках. Послушалась. А заодно попыталась привести мысли в порядок. Из слов богинь получается, оракул пытался меня устранить, хотел припугнуть, отправил на лестницу по пути к пространственной щели под названием дитя Ригеля. Вот момент с сестрой я не поняла. Его зовут Хен, а ее… Хена! Да, точно, вспомнила! Та самая наложница генерала. Ах вот как?..

– Смотри, – генерал отодвинул рукав и, пользуясь моей задумчивостью, снял со своего запястья браслет и надел его мне на руку. – Видишь?

– Ну да, девочка – одаренная циньлу, – прищурившись, проронил старец. А я наконец опомнилась.

– Э, подождите, но Дири же меня… – и тут я умолкла, припоминая слова Геры о том, что сила мне подчинилась прямо перед тем, как душа моя покинула тело.

– Но я ранее не чувствовал в ней никаких способностей, – упорствовал генерал. – И вы всегда говорили, что циньлу рождаются, а не становятся.

– Да, я так говорил. Но что я еще говорил? – задал задачку старик. И не дожидаясь слов ученика, сам же и ответил: – Что все люди ошибаются, даже небожители. Что из любого правила есть исключение, что…

– Так она исключение из правила? – Генерал кивнул, видимо, приняв это оправдание на веру.

– Не думаю, – начал было старик, – что в ее случае хоть какое-либо правило уместно, Шан. Научись смотреть не только головой, но и сердцем. Доверься интуиции. И тогда ты сможешь видеть вещи, далекие от твоего взора, ты сможешь понимать то, что разум твой не сможет постичь никогда, ты сможешь…

Поток мудрости старика был немилосердно прерван несносным генералом.

– Я все это помню. Я лишь хочу понять, почему она не умерла? Почему ожила у меня на глазах?!

Афродита была права в его определении. Вот уж точно несносный! Нет бы, порадовался моему воскрешению, а он вопросами мучает.

– Хм… – Учитель Шана сощурился пуще прежнего, когда повернул голову в мою сторону. – Сдается мне, здесь вмешалось провидение. Колесо Сути отвергло ее душу и вернуло в тело. Иначе объяснить это я не могу.

– Тогда, значит, у нее есть какое-то предназначение, которое она должна выполнить до того, как колесо Сути примет ее душу? – после слов генерала на меня уставились оба.

А я невольно покраснела от столь пристального интереса сразу с двух сторон. Ведь Шан сидел сейчас по левую руку от меня, старик по правую. М-да, ситуация.

– Не смотрите на меня, я ничего не знаю.

Старик хмыкнул, но, что радовало, промолчал и опровергать мои слова не стал. А вместо этого взял мундштук от курительной трубки в рот и выпустил тонкую струйку дыма.

– Занимательно, занимательно, – констатировал учитель Шана. И в очередной раз благословил: – Идите с миром, дети. Зла в ней я не чую, только лошадиную порцию вредности, впрочем, в этом с тобой она не сравнится, Дан. Как был, так и остаешься упертым ослом. Мир меняется, а ты нет.

– Учитель!

– Я сказал все, что вижу. А теперь, простите, сон меня ждет. – С этими словами старик бодренько поднялся с лавочки и намылился обратно в поросший мхом лесной домик в два этажа. Неплохо он тут устроился, лес, водичка журчит, птички поют, красота…

Когда же за учителем после нескольких ступенек наконец скрипнула дверь, Шан-и-Дан громко вздохнул и протянул руку.

– Я хочу забрать браслет, – пояснил он. – Ты должна сама его снять и передать мне.

– А что если я этого не сделаю? – Я пошла на сущую провокацию, глядя на платиновое драгоценное изделие – полукруглый ободок с белым искрящимся камнем, больше похожим на продолговатой формы кошачий глаз, инкрустированный в самом центре.

– Я тебя поцелую, – выдал этот гад. Моя реакция была соответствующей. Послушно стянула браслет и протянула его генералу. Вот уж не нужно меня целовать. Увольте. И одного раза хватило.

Шан хмыкнул и принял у меня свою вещь.

– Что ж, время уже позднее, – он кивнул вверх, наверняка имел ввиду закатные лучи, – пора возвращаться во дворец, потому что ночью здесь небезопасно таким, как ты.

– А таким, как ты? – спросила я зачем-то.

В уме тотчас возникло воспоминание о способностях небожителей создавать миры, и я подивилась собственной наглости, с которой прибыла и с порога начала права качать, будто одна здесь главная. Вот и генералушка это почувствовал, потому что вместо ответа указал на мое своеволие:

– Не припомню, чтобы я позволял тебе обращаться ко мне столь фамильярно.

– Поняла, исправлюсь, – выжала из себя, зарубая на носу впредь всегда на него «выкать». – Так