волнение, Нина замерла в плену тяжелого взгляда, не рискуя обронить ни слова.

Уж не насланный ли туманом мираж дразнил ее?

– Привет, – сдержанный голос Джеймса отвечал сдержанности его лица.

«Привет» – так буднично и несерьезно для внезапного возвращения того, кто решил ограничиться запиской, прежде чем бесследно исчезнуть. Нина собралась с силами, чтобы не выдать болезненного содрогания. Понадобилось мужество и усилие воли, чтобы побороть охватившую оторопь.

– Проходи.

Джеймс вошел в дом, и одуряющий древесный аромат наполнил прихожую, вызывая призраков давно минувших дней.

– Грей с тобой? – осведомился он, озираясь в новых для себя стенах.

– Ушел спать.

Сконфуженным и неестественным прямо-таки до глупости был их разговор для первого разговора… бывших возлюбленных? Друзей? Неприятелей? Чужаков? Несколько секунд длилось мучительное молчание, томя сердце неизъяснимой тоской по жажде оказаться в объятьях и любить так пылко и нежно, как никто никогда не любил, пока Нина не отбросила дурацкие сантименты и не решилась с хозяйским видом взять инициативу в свои руки.

– Соскучился по Порт-Рею?

– Нет, – махнул головой Джеймс, и с несвойственной ответу уверенностью добавил, – не знаю.

– Постелю тебе наверху.

Только отправившись в гостевую спальню, Нина смогла почувствовать облегчение. Отвлечься от лица, которое требовало неизвестно чего: предаться воспоминаниям, высказать наболевшее или выставить позднего гостя за дверь. Она выложила чистое белье на край кровати и принялась разворачивать непослушными пальцами под наблюдением волчьих глаз, но голос остановил ее:

– Я сам справлюсь.

Не возразив ни слова против, Нина поторопилась избавиться от общества демона.

– Доброй ночи, – бросила она напоследок.

– Доброй, – глухо раздалось в ответ.

Но доброй ночь не была. Под грузом сильного впечатления и жалости к себе Нина разразилась рыданиями и не смыкала век до самой утренней зари. Собственный печальный стон разрывал ее сердце, стянутое накопившейся болью.

Любовные страдания давно сгорели дотла, незачем было Джеймсу возвращаться – раны бередить.

Поспав всего пару часов, Нина проснулась совершенно разбитой, с опухшим лицом и свинцовой головой. При всем желании избежать раннего подъема, стрелки часов неумолимо подгоняли в кофейню, доставшуюся в собственность от Эстель. Безотлагательные дела требовали ясности мышления, но, видимо, предстояло обойтись малым, – хотя бы взяться за них.

Коридор за пределами комнаты пах свежезаваренным кофе, аж желудок непроизвольно свернулся узлом от голода. Не нарушая вязкой тишины, Нина скользнула на кухню, ведомая аппетитными ароматами, и так некстати застукала Джеймса, нависшего над расходящейся паром кружкой. Похоже, встреча не пощадила и его сна – демон выглядел больным, с отвисшими мешками под глазами, а исполненный глубокого презрения взгляд уставился на Нину, рождая в сердце страх.

Странно было знать, что некогда их связывало взаимное увлечение друг другом. Молчали они, как чужие.

Оставив слезы позади, Нина держалась перед демоном неколебимо.

За спиной раздался стук входной двери, и шарканье чьих-то ног оповестило о присутствии постороннего. В кухню вошел молодой человек и одарил Нину торопливым поцелуем в щеку.

– Мы едем?

Про себя Нина говорила о мимолетном увлечении как об обладателе располагающей наружности и недурного чувства юмора, с величайшей неохотой признавая, что интрижка служила ей утешением. Это звучало отвратительно и жестоко.

– Познакомишь? – друг не без ревности изучал Джеймса, явственно оценивая потенциального соперника.

– Нет. Всего лишь старый знакомый, надеюсь, он здесь не задержится.

– Тогда жду тебя в машине.

Удовлетворенный ответом, молодой человек скрылся в тени коридора и хлопнул дверью. Нина не слышала, как он ушел, мысли судорожно разбегались под пытливыми карими глазами. Безмолвие становилось все более невыносимым, сужая пространство. Кто-то должен был найти в себе смелость прекратить это.

– Не думал, что ты так жестока, – наконец промолвил Джеймс, делая глоток кофе.

Лицо Нины приняло выражение растерянности. Она было решила, что демон упрекал ее в непостоянстве и предательстве, однако тот развеял домысел сразу же, как только продолжил говорить:

– Станешь фамильяром, уйдешь к Лоркану, разобьешь бедному парню сердце. – Джеймс выдержал продолжительную паузу, дав время обдумать сказанное. – Считаешь, я не догадался, что ты заключила сделку? Мне стоило дойти до этого раньше.

От его убийственного спокойствия становилось не по себе.

– И долго ты планировала молчать? Ты собиралась вообще сказать об этом? – в низком голосе демона нарастало ощутимое раздражение. – Мне? Грею? Считаешь, нет достойных причин, чтобы посвящать его в такие удивительные повороты твоей биографии? – Джеймс повысил тон. – Как ты вообще могла пойти на это?

Он стыдил Нину, поставив ее в унизительное положение, словно она провинилась перед ним в чем-то непозволительном. Вменял ей вину, которую не вправе был вменять, вынуждал отозваться с не меньшей ненавистью.

– А что бы ты выбрал на моем месте?

– Да я лучше бы сдох, чем пошел на службу к Лоркану!

– Так чего же не сдох!

– Я не знал Лоркана, ты – знала!

– Вы себя слышите? – Грей вторгся в самый разгар перепалки. – Желаете друг другу смерти, совсем ополоумели?

– Не сейчас, Грей! – в пылу эмоций осадила его Нина. – Как тебе, Джеймс, вообще хватило наглости явится спустя три года, чтобы сказать мне именно это!

Ярость ее дошла до крайности, переполняя все естество, и Нина даже упустила момент, когда размашистым жестом смела со стола всю посуду, подняв оглушительный грохот.

– Как и тебе лгать мне! – окончательно взъярился Джеймс. Кружка, которую он держал в руках, с силой врезалась в дальнюю стену, разлетаясь множеством осколков.

Грудь демона высоко вздымалась от гневного дыхания; вероятно, в ту минуту он готов был убить и себя, и Нину.

– Чего ты ждала от меня, идиотка? Встречи в лучших традициях сопливых мелодрам?

От его слов Ниной овладело отвращение к мужчине, допустившему насмешку над ее чувствами. Она порывисто приблизилась к нему, и в тот же миг кухню огласил хлесткий удар пощечины. Рука запылала огнем от вложенной силы.

– Извинений было бы достаточно.

Это стало последним, что Джеймс услышал от Нины, прежде чем она исчезла, казалось бы, навсегда и безвозвратно.

Глава 21. Живое безумие

Нина открыла глаза и стремительно подорвалась в кровати, прогоняя остатки сна. Окна встретили ее непроницаемой ночью, и в этой бархатной тьме особенно живо раздавались удары морских волн о берег. Иных звуков не было, разговоры в доме смолкли.

Освободившись от дремы, Нина украдкой покинула комнату, не нарушая окружавшего покоя. Вскоре зрение привыкло к мраку, в гостиной показались силуэты мебели вместе с плавными очертаниями мужского тела. Джеймс спал на диване; оголенный по пояс, он позволял разглядеть испещренный шрамами торс. Нина опустилась подле демона с пасмурным лицом – как много он будил в ней: