на хлеб масло. – Куда так много мажешь? Тоньше давай, не одна дома. Ротан, блядь!

– Прости, – буркнула я.

– Бабка плохая совсем стала. Отец вон убивается, – я промолчала. Потому что видела, что отчим не убивается, а упивается. Дома и на улице, за гаражами, где собирались дворовые алкаши. – Лекарства у нее кончились. Отвезешь и домой сразу.

– Хорошо, мам.

– И одежу постирать не забудь. Со вчерашнего вечера киснет, – добавила она и, вздохнув, вписала слово в кроссворд. Этот утренний ритуал она никогда не нарушала.

Позавтракав и проводив братьев в школу, я взяла деньги на дорогу и пошла на остановку. Погода была хорошей: светило солнце, в редких лужах купались воробьи и где-то вдалеке смеялись люди. Но на душе все равно было тоскливо, потому что баба Лена тяжело болела. Я знала, что бабушка постарела, что ей все сложнее заниматься огородом, но я была единственной, кто её хоть когда-нибудь навещал. Отчим приезжал к ней раз в год, чтобы забрать солений из погреба, оставлял немного денег и снова исчезал. Мама в последнее время предпочитала отправлять меня, если бабушке что-то нужно, да и братьев перестали отправлять к ней, чтобы лишний раз не беспокоили.

Я медленно шла по дороге, обходя лужи и слегка засохшую грязь. Только наступи в такую, как нога сразу поедет и, если не удержишь равновесие, сразу сядешь жопой в склизкую жижу. На участках вовсю кипела жизнь. Я увидела длинноволосого парня, который развешивал на веревках постиранное белье, а рядом с ним, на раскладном стуле, сидела бледная девушка в черном платье. Парочка громко хохотала и обсуждала соседа. На участке напротив какой-то худой дядька яростно намыливался, стоя голым под большой бочкой, из которой тонкой струйкой бежала вода. Я не удивилась этому. В Блевотне кого только не встретишь. На районе говорили: «Хочешь в цирк? Езжай в Блевотню. Хоть деньги сэкономишь. Или по роже получишь. Тут как повезет». Но скоро мне стало плевать на других людей, потому что я увидела, как ко мне несется на велосипеде Ванька.

Он тоже повзрослел. Лицо стало суровее, один в один его папка, которого я неоднократно видела. Он иногда помогал бабушке на участке, если нужна была помощь. Только глаза у Ваньки все те же: наивные, добрые и веселые. Он резко затормозил рядом и дурашливо пропищал:

– Девушка, вас подвезти?

– Твой пепелац двоих не выдержит, – рассмеялась я и обняла друга, который спрыгнул с велосипеда и подошел ко мне. – Привет. Как узнал, что я приеду?

– Баба Лена сказала, – улыбнулся Ванька. – Я ей помогал траву дергать, когда мамка твоя позвонила. Закончил, думал тебя на остановке перехвачу, а ты вон, сама почти дошла.

– Ну, проводить можешь, – кивнула я и, поравнявшись с Ванькой, пошла вперед.

Отдав бабушке лекарства и помыв полы, я немного с ней посидела. Ванька в это время полез в погреб по бабушкиной просьбе и вытащил четыре трехлитровых банки закруток. Среди них были и помидоры, которые я любила так сильно, что чуть слюной не захлебывалась, когда мама открывала банку и выкладывала помидоры на тарелку.

– Худо мне, внуча, – улыбнулась бабушка, когда я принесла ей воды. – Руки не держат, голова кружится. Хорошо вон ты приходишь, да Ванечка с Витей помогают. Хотя, чего это я, старая, несу… Каждый тут в калитку лезет утром, кричит: «Баб Лен, помочь чем, а»?

– Так ты же хорошая, бабуль, – ответила я. – Вот и бегут к тебе все с помощью.

– Это, да… – бабушка замолкает и, закрыв глаза, засыпает. Дышит ровно, чуть посвистывая носом. Нос ей давным-давно сломал дедушка, слишком резко открыв окно и не увидев жену. Бабушка часто рассказывала эту историю и, не договорив, начинала хохотать так, что заражала смехом остальных.

Вздохнув, я встала и пошла на кухню, где Ванька достал из холодильника банку квашеной капусты и с аппетитом её уминал. Увидев меня, он покраснел, а я рассмеялась и, взяв кастрюлю, налила воды.

– Макароны с сосисками будешь? – спросила я, ставя кастрюлю на огонь.

– Спрашиваешь, – буркнул Ванька, когда его живот издал рокочущее ворчание. – Капустка у баб Лены вкусная, да чтоб наесться, надо бочку слопать.

Сварив макароны с сосисками, я накрыла на стол и села напротив Ваньки. Тот улыбнулся, сказал «спасибо» и не успела я моргнуть, как опустошил тарелку.

– В большой семье едалом не щелкают, – пояснил Ванька и рассмеялся, увидев, как вытянулось мое лицо. Я покачала головой и улыбнулась. Со своей порцией я расправлялась медленно, смакуя и тщательно прожевывая каждый кусочек. Я кивнула в ответ и, чуть подумав, спросила:

– Вань, помнишь ты говорил, что у тебя тетка в паспортном столе работала?

– Ага. Надумала папку поискать?

– Да, нашла вот его данные, – ответила я, умолчав о том, что нашла их давно.

– На бумажке напиши, – кивнул Ванька в сторону блокнота, куда бабушка записывала телефоны. Я чуть подумала, пытаясь перешагнуть невидимый барьер, но в итоге написала и подвинула листочек Ваньке. Тот убрал его в нагрудный карман и улыбнулся. – Сделаем. Как тебя вызвонить в случае чего?

– Я там номер домашний написала, – хмыкнула я. – Только, когда звонить будешь, скажи, что ты с работы. Так мама ругаться не будет.

– Ладно, – кивнул Ванька, а потом вздохнул. – Домой поедешь?

– Ага. На работу завтра, – поморщилась я. Но в душе я немного радовалась. Завтра я напишу заявление, отработаю две недели и прощай мясокомбинат.

– Жалко, – снова улыбнулся Ванька. – Сто лет тебя не видел. А тут тоже работа, да и Наташка…

– Чего с Наташкой? – нахмурилась я, когда Ванька замолчал. Он лукаво улыбнулся и пожал плечами.

– Чо, чо. Свадьбу играть будем… – он не договорил, потому что я подскочила к нему и чуть не задушила в объятиях. – Будет, будет, Настюха. Задушишь!

– Прости, – рассмеялась я. – Неожиданно просто. А когда свадьба?

– В сентябре хотим. Денег заработаем, как раз. Только это, Насть… – Ванька замялся. Я шутливо ткнула его кулаком в плечо. – Мы отмечать так-то не будем. Семьями соберемся и все.

– И правильно. Кормить чужих людей – такое себе, – кивнула я. Ванька робко улыбнулся.

– А ты не злишься? – осторожно спросил он. – Ну, что не пригласил тебя…

– Нет, ты что, – снова улыбнулась я и, обняв друга, добавила. – Наоборот, я очень рада за вас.

– Спасибо, Насть, – покраснел он, ковыряясь в носу пальцем. Вроде вырос, а вроде тот же ребенок. Я вздохнула и, хлопнув его по руке, кивнула.

– Пошли, проводишь до остановки.

– Пошли, – кивнул Ванька и, сыто рыгнув, виновато рассмеялся.

Ни мама, ни отчим даже не поинтересовались самочувствием бабушки. Зато