сердцем – по Дороге Сна», – пела «Мельница», чью кассету подогнала мне Катька, а я шла на остановку и одними губами подпевала Хелависе, еще не догадываясь, что группа станет моей любимой, потеснив даже сладкоголосую Кэндис Найт.

*****

Здание «Стройтеха» находилось в центре, рядом с университетом, где училась Катька. Я чуть помялась перед входом, а потом, вздохнув, вошла внутрь, показала визитку охраннику на проходной и сказала, что на собеседование. Потом поднялась на пятый этаж, подошла к секретарю, которая проводила меня в переговорную, и снова вздохнув, принялась ждать руководителя.

Он вошел в переговорку через пять минут. Высокий, на лбу широкие залысины, но глаза молодые и веселые. Улыбнулся, протянул руку и, после того, как я её пожала, представился.

– Здравствуйте. Олег. Руководитель отдела продаж. Вы Настя, да? – спросил он, присаживаясь напротив и доставая из стола чистый лист бумаги. Постучал ручкой по столешнице и прищурился, когда я кивнула. – Очень приятно.

– Взаимно, – улыбнулась я, от волнения теребя рукав свитера. Мужчина кивнул и, что-то записав, рассмеялся.

– Не нервничайте. Это обычное собеседование. Вы что, никогда на собеседованиях не были?

– Нет, – покраснела я, заставив его удивиться. – Я после школы в одном месте работала, пока Катя к себе не позвала.

– Тем более, не волнуйтесь. Просто поболтаем.

Я кивнула и постаралась расслабиться.

Через полчаса я вышла на улицу и улыбнулась. Сердце снова принялось биться, как сумасшедшее. Ладони вспотели и даже глаза заслезились. Когда Катька вышла на улицу и увидела меня, то вопросительно кивнула. Я показала подруге большой палец и та, словно так и надо, довольно рассмеялась. Потом взяла меня под руку и потащила в сторону ближайшего кафе.

– Говорила, что Олег нормальный, – буркнула Катька, делая глоток кофе. Я кивнула и, посмотрев в окно, улыбнулась. Весна набирала силу, да и я смогла отыскать силу в своей душе. Голова еще кружилась, я не осознавала, что случилось, поэтому просто молчала, пока Катька не лягнула меня ногой под столом. – Родная, проснись.

– Прости, – снова улыбнулась я. – Не верится пока.

– Естественно, – кивнула Катька. – Ты окромя своего комбината и не видела ничего. В центре, когда последний раз была?

– Не помню.

– Вот, вот, – вздохнула она и, поджав губы, мотнула головой. – Ладно. Что Олег сказал?

– Дал две недели на увольнение, пятого мая выходить, – ответила я. Катька улыбнулась и облегченно выдохнула.

– Ну, слава яйцам, – хмыкнула она и нахмурила брови. – Так, а ты в отпуске-то была хоть раз на мясокомбинате своем?

– Раза два, наверное, за все время, – покраснела я, вспомнив мамины концерты на эту тему.

– Значит, отпускные дадут, – обронила Катька и, вытащив из сумочки блокнот, принялась записывать. – Смотри. С отпускных… не важно, короче. Оставь себе денег. Твоя мамка наверняка выебываться будет и деньги зажмет. А там на дорогу надо, обеды…

– Обед из дома брать буду, – перебила я подругу, наблюдая, как она черкает ручкой в блокноте.

– Ладно. Тебе Олег насчет дресс-кода сказал?

– Да, – кивнула я. – Только мама мою блузку с юбкой дочке Леонтьевых отдала.

– Серьезно? – удивилась Катька. – Ну и хуй с ними. Старье. Короче, тебе надо шмотки купить новые. Блузку или рубашку белую и черные штаны. Ну, или юбку, как самой нравится. Можем вместе сгонять, если захочешь.

– Хочу, конечно, – возмутилась я, заставив Катьку рассмеяться. – Я в моде вообще ничего не понимаю, тебе ли не знать.

– Ага, – поджала губы Катька. – Ты главное робость свою перебори и деньги зажми. Не отдавай все, и так жирно будет.

– Попробую.

– Не попробую, Настя, а сделаю! – рявкнула Катька, напугав посетителей. Она не обратила на возмущенный ропот внимания и продолжила. – Как дитё, ей-Богу. Что с зарплатой первой будешь делать? Ну, когда получишь?

– Маме отдам, – я ойкнула, когда Катька схватила вилку и треснула меня по лбу. Я сначала вспыхнула и хотела наорать на неё, но увидев, что подруга покатывается со смеху, расслабилась и тоже рассмеялась. – Дурная ты, Сухова.

– Есть децл, – кивнула Катька. – Вот так надо реагировать, когда мамка твоя охуевать начинает. «Маме отдам». Жирно будет. Ты чо с ней до конца жизни жить собралась и весь их кодляк на своем горбу тащить? Ладно, помогать. Я не против. Вроде, как правильно. Но не отдавать же все, чтобы на тебе ездили, еще и хуями обкладывали, какая ты пизда? А? Молчишь. Потому что правду говорю.

– Знаю, Кать. Сложно так быстро перестроиться.

– Давай так. Получаешь зарплату и половину отдаешь мне. Я припрячу. Понадобится – заберешь. А вторую половину своим относи. Будут возмущаться – шли их лесом. Заебали.

– Ладно, – робко улыбнулась я. – Что бы я без тебя делала?

– Ходила дальше на свой мясокомбинат, пока окончательно бы не сдохла, – мрачно ответила Катька. Допив кофе, она на секунду призадумалась, а потом взяла меня за руку. – Родная, ты пока сама решать не начнешь, жизнь не изменишь.

– Спасибо, – тихо ответила я, понимая, что Катька, как всегда, права.

Вернувшись домой, я стерла с лица улыбку и приняла максимально равнодушный вид. Мама смотрела очередную мыльную оперу по телевизору, лежа на диване, и шикнула, когда я прошла мимо. Она даже не поинтересовалась, как все прошло, а я лишний раз убедилась, что ей на меня плевать. Интересно, если моя рука застрянет в фаршемешалке, мама хоть поплачет немного или разорется, что теперь я буквально безрукая сука, которая получила по заслугам?

Мотнув головой, я вошла в комнату, переоделась и, закатав рукава, принялась за домашнюю работу. Правда в голове все равно витали сомнения. Как сказать ей о том, что я выхожу на новую работу? То, что она снова будет орать, я и не сомневалась. Но Катька права. Пора мне самой решать.

Пьяный отчим, войдя на кухню, громко рыгнул, согнулся пополам и блеванул на пол. Не успела я хоть как-то среагировать, как он вытер рот тыльной стороной ладони, гадко усмехнулся и шлепнул меня по жопе, а потом пробормотал:

– Слышь… Убери.

Я вытирала его блевотину и слушала, как он ругается с мамой. Только мама на него орала зло, а он пискляво отбрехивался. Иногда слышался грохот и шлепки, когда мама прикладывала его чем-нибудь тяжелым по голове, но я равнодушно терла грязной тряпкой пол и злилась. Только не на отчима, а на саму себя.

Утром, когда я вошла на кухню, мама уже сидела там. Она давно вставала раньше меня и, когда я наливала чай, принялась жаловаться на бессонницу и мигрень. Правда сегодня обошлось без привычных жалоб о нехватке денег.

– К бабке съездить надо, – сказала она, глядя, как я намазываю