И снова шутка не получилась.

— Я чего заскочил, — поспешил объяснить писатель, — в окно выглянул, вижу, машина участкового стоит. А потом ты выходишь.

Это уже была откровенная ложь, потому что он не успел бы спуститься со своего второго этажа и добежать, пока она шла к дому. Но Марина сделала вид, что не заметила этого.

— Московский следователь приезжал, — объяснила она, — вообще-то он хотел со всеми побеседовать, но с Максимом, насколько я поняла, он общался по телефону, а вас не стал беспокоить своими вопросами: все-таки вы с Панютиным старые друзья, и беспокоить лишний раз…

— А что его интересовало?

Марина пожала плечами, и Карсавин, судя по всему, подумал, что она что-то скрывает.

— Друзья мы с ним действительно старые. Лет двадцать уже знакомы.

— То есть еще до того, как поселились здесь.

— Разумеется. Как раз Леня мне этот дом сосватал. Сказал, что будем соседями… Теперь все время ловлю себя на мысли, что хочу зайти к нему, и только потом вспоминаю, что Ленечки нет больше.

— Как познакомились, помните?

— Конечно, нас один общий знакомый представил друг другу. Он Лене по жизни помог.

— Сообщили тому знакомому о смерти Панютина? Наверняка тот захочет приехать на похороны.

— Вряд ли. Во-первых, тот далеко, и лет ему уже за семьдесят. И зачем ему ехать, когда из окна вид на бескрайнее море открывается, а возле дома растут магнолии метров тридцать высотой. И такой запах стоит! Зачем ему уезжать из рая?

— Разве такие высокие магнолии бывают? — удивилась Лужина. — Мне казалось, что это кусты.

— В Испании еще не то бывает, — ответил Карсавин и вспомнил: — «Магнолия кобус» называется этот вид. Бывший владелец дома когда-то давно заказывал саженцы в Японии… Так мне сказали.

Писатель внимательно посмотрел на Марину и спросил:

— Ну, что-то следователь все-таки спрашивал у тебя?

— Спросил то же, что и прежде спрашивал: видела ли я, какая машина за нами следом шла. Надеялся, судя по всему, что я еще что-то вспомню. А я тогда по сторонам не смотрела, с вами разговаривала.

Они стояли на крыльце. Лужина открыла дверь, но писатель не двинулся с места, показывая, что заскочил ненадолго.

— Да-а, — вздохнул Карсавин, — хорошо Лене было здесь. Любил он гостей позвать. Поначалу я только бывал у него. Потом Вадик весьма органично в нашу компанию влился. Порой мы вечеринки шумные устраивали. Максим, кстати, первый раз, когда появился, перепугался даже. Он к такому веселью не приучен был.

— Максим мне рассказывал, как пришел с Наташей к Панютину, а там две какие-то девушки разделись догола и прыгали в бассейн.

— Он так говорил? — не поверил Карсавин. — Правда?

— А такого не было?

Иван Андреевич замолчал, как будто раздумывал, стоит ли отвечать. И признался:

— Было. Чего уж скрывать. Только с Наташей он не приходил. Он с ней не был тогда знаком. Девушки действительно плескались в бассейне. Максим выпил немного… пожалуй, что даже больше, чем хотел. И начал плакаться нам, что у него никого нет, а связываться с девушками по вызову он боится. Посетовал, что с приличной дамой познакомиться никак не получается. И тогда Леня Панютин сказал, что у него в банке трудится одна скромная и симпатичная, а главное — очень одинокая девушка. Потом уж через пару дней Леня спросил Максима, готов ли тот на серьезные отношения. А то та скромная девушка страдать начнет, если он поматросит и бросит. И Максим после непродолжительных раздумий согласился. На следующий день прибыла Наташа. Вот так у них любовь и началась.

— В дом пройдете? — спросила Марина.

— К себе вернусь. Я ведь выскочил просто узнать, зачем участковый приезжал. То есть московский Шерлок Холмс. Мало ли какие новости появились.

Он хотел уйти, но Лужина вдруг вспомнила, что Валентин говорил о фонде «Ингрия».

— Что-нибудь можете сказать о той благотворительной организации, которая всем местным помогает? — спросила Марина.

— Что вдруг вспомнила? — удивился Карсавин. — Это хорошая контора. Ее местные учредили. Еще совсем недавно в Ветрогорске проживали очень серьезные люди, а потом по разным причинам разъехались. Но деньгами на «Ингрию» не скупятся. Всеми финансами там глава местной администрации занимается. Тоже, между прочим, непростой человек. Меня с ним в свое время знакомил тот же мой приятель, которого уже вспомнили сегодня.

— Из дома с магнолиями, — догадалась Марина.

Писатель кивнул и спросил:

— Про покушение на Вадика слышали?

— Конечно. Его-то почему хотели убить?

— Хотели бы — убили, — ответил писатель, — но такое у меня ощущение складывается, что это кто-то развлекается с Окатышем или просто пугает его. А может, следствие направляют на ложный след. Но лучше сейчас не гадать. Все равно пальцем в небо получится… Лучше сидеть дома и носа не высовывать. А Катков — человек публичный, у него обязательства: клубы, выступления, концерты, гастроли. Спрятаться от все этого — будут неустойки. Уехал и уехал.

Он вздохнул, обернулся, остановил взгляд на качелях и произнес:

— Ну, и я, пожалуй, пойду, если у тебя вопросов больше нет.

Он направился к калитке. Лужина смотрела ему вслед, подумала о том, что он пришел что-то разузнать, но так получилось, что только что она сама выведала у него больше того, о чем просил ее узнать Кудеяров.

Хотя в этой информации ничего особенного нет. Какая разница, кто с кем когда познакомился и что Каткова кто-то запугивает.

День заканчивался на удивление быстро.

Обычный длинный летний день, в который вместилось многое: был ливень, а потом снова сияло солнце. Пивная палатка, где непонятно чему радовалась Люба, распевавшая бодрую песенку про несчастную любовь, мокрый Николай и его шрам на груди, следователь Кудеяров, теряющийся, как школьник, пришедший на первое свидание. Известный писатель, не скрывавший свою заинтересованность расследованием преступлений, но недоговаривающий чего-то… Компьютерный гений, докладывающий следствию о каждом шаге своих соседей. А ведь когда-то, совсем недавно, он проникновенно сочинял историю о том, как он познакомился со своей женой… Он говорил слова о своей любви к жене… Любовь, любовь… О любви заводили разговор и новые знакомые Лужиной — две проворные дамы: бывшая балерина и бывшая врач-диетолог. А чем занимаются они теперь? Скучают, пьют пиво и поют в караоке… А может, кто-то из них сообщил мужу, что отправляется с Панютиным на праздник города, а у того уже был договор с киллером… Нет, так нельзя думать, нельзя подозревать всех, но ведь кто-то убил Леонида Ивановича, а потом и Хепонена. Хотя, может, их убили разные люди и по разным причинам?..

Марина лежала на диване в гостиной, пытаясь разобраться в мыслях, которые крутились в голове. Закрыла глаза, чтобы не мешал солнечный свет, слушала, как в приотворенное окно влетают новые непривычные для нее звуки: скрипы сосен, раскачиваемых ветром, пение птиц, далекие крики детей…