Потом увидела себя в школе — в той самой, в которой училась когда-то, — только теперь все в той школе стало иным: как будто не изменилось ничего, но все стало старым, потертым, серым и пыльным. Лужина сидела в своем ряду, за столом, а рядом на стене висел портрет писателя Карсавина. Писатель был изображен с бородой и под портретом стояла подпись «Лев Николаевич Толстой». За другими столами сидели дети, которых она не узнавала, хотя должна была знать всех, ведь она училась с каждым почти одиннадцать лет. А теперь она взрослая сидит за школьным столом, за которым ей непривычно тесно — ведь она взрослая, замужняя женщина. Удивительно, что дети не замечают этого. Открылась дверь, и в класс вошла Тамара Ивановна, за ней мальчик с короткой стрижкой.

— Познакомьтесь, ребята, — произнесла классная, — это ваш новый товарищ, он будет учиться с нами. Зовут его Валя Кублаков.

Тамара Ивановна окинула помещение пронзительным взглядом и остановила свой взор на Марине.

— Лужина, ты не против, если Валя будет сидеть рядом с тобой?

Мальчик подошел, молча сел рядом, положив на столешницу портфельчик, начал вынимать из него школьные принадлежности. Потом он обернулся к Марине, улыбаясь широко и беспечно:

— Ты будешь давать мне списывать? — спросил он.

И тогда Марина растерялась. Даже испугалась от того, что она оказалась здесь, взрослая, уже окончившая институт и даже вышедшая замуж, здесь, среди детей. А этот мальчик, сидящий рядом и разглядывающий ее коленки, — ее муж? Она подняла руку, чтобы попросить разрешения выйти из класса, выйти, чтобы тут же сбежать. Сбежать далеко-далеко — в ту реальность, из которой она непонятным образом вылетела…

Она проснулась, открыла глаза и вскочила с дивана. И почти сразу прозвенел звонок. Марина выглянула в окно, но кто стоял за забором возле калитки, видно не было. Она спустилась вниз, вышла во двор. Услышала, как за спиной в доме звонок прозвучал еще раз.

— Кто там? — крикнула она, уже почти подходя к калитке.

— Это Максим, просто решил пройтись по дорожке, а заодно у вас спросить: как дела?

Последние слова он произносил, уже видя перед собой Лужину.

Во двор заходить не собирался, и тогда Марина вышла на дорогу сама.

— У меня все в порядке. Валентин задерживается. Но это часто случается. Обычно это случается часто, но сейчас, когда такое произошло…

— Да, да, — согласился сосед, — вот и я тоже… Простите, что я вас выманил, но одной дома сидеть скучно, наверное? А здесь нам вряд ли что-то угрожает. Может, пройдемся немного, потом обратно?

Лужина кивнула, вспомнив, что он еще совсем недавно предупреждал и советовал не выходить из дома, запереться внутри. А теперь вдруг приглашает на прогулку. Что он задумал? Или у него появились какие-то вопросы?

Они не спеша двигались мимо заборов, никуда не торопясь, обыкновенным прогулочным шагом в темпе владельцев собак, которые по вечерам выгуливают своих питомцев. Шли так, как будто напряженно трудились целый день, а теперь вышли на прогулку, чтобы сбросить с себя напряжение.

— Наташа не звонила? — спросила она и объяснила свою заинтересованность: — А то я не могу до мужа дозвониться. Выехали они из города или нет?

— Звонила. Сообщила, что сделала все дела, ждет звонка от Валентина, но пока ничего. Набирала его номер пару раз, но телефон вашего мужа отключен. Может, разрядился?

— Может быть, — согласилась Марина.

Только сейчас она начала по-настоящему волноваться: Валентин никогда не выезжал из дома с разряженным мобильным. Максим, судя по всему, волнуется за жену, а потому и пришел к ней.

— Наташа просила ее забрать, потому что рассчитывать на любезность твоего мужа не приходится… — Максим запнулся, потому что понял, что фраза прозвучала двусмысленно, и попытался выправить положение, — потому что у него свои дела, свои планы, а тут мы еще.

Он замолчал, потом посмотрел в сторону, раздумывая, очевидно, куда лучше повернуть разговор. Марина уже не понимала, с какой целью он ее выманил, и хотела поворачивать к дому. Остановилась.

— Когда все это кончится? — с печалью в голосе произнес сосед. — Я беседовал сегодня с московским подполковником. И он сказал, что пока еще ничего не ясно.

— Я тоже встречалась с ним, — после некоторой паузы сказала Лужина, — ты зачем-то рассказал ему, что я приходила к вам и просила помощи.

Максим отвернулся, потом посмотрел на свой дом. После чего развел руки в стороны.

— Ну, прости! Но я ведь ничего лишнего не сказал. Ничего не выдумал. Меня просто просили рассказывать обо всем, что происходит вокруг меня. Не только о чем-то неожиданном, а просто обо всем, что происходит. Кто ко мне приходит, кто чем интересуется… Вы же… То есть ты понимаешь, что я выполняю ответственные заказы правительства… А потому…

— Да я не в обиде. Ты же правду рассказал.

— Это да, — согласился компьютерный гений. — Но мне все равно неудобно. Если честно, то я подполковнику случайно ляпнул и про Любу. Не следовало бы говорить…

— Что-то компрометирующее ляпнул? То, что она у шеста танцевала когда-то очень давно?

— Нет… То есть да, но не совсем это. Дело в том, что у нее, насколько мне известно, тогда был роман с одним криминальным авторитетом. А потом она сошлась с Панютиным, который ничего о ее связи не знал. Но к нему возникли вопросы… Это Леонид Иванович сам мне рассказывал. Он решил, что его убьют за то, что бандиту рога наставил. Испугался, конечно. Так или нет, но в те времена и не за такое могли жизни лишить. В милицию идти страшно, да и помогать бы тогда никто не стал. Он все рассказал Карсавину, а у того был знакомый какой-то авторитет, еще круче. Так что все утряслось. Но Леонид Иванович сказал как-то, что тот человек может попросить о чем-нибудь и ему надо будет помочь, потому что отказать нельзя, о чем бы тот ни попросил, — так принято у них. Тебе помогли, значит, и ты обязан. Но я понял так, что тот уже попросил, а Панютин отказал… Мне объяснил, что есть просьбы просто невыполнимые, и те, кто обращается с подобными просьбами, и сами это понимают.

— Ему угрожал тот человек?

— Никто ему не угрожал. Тот человек живет за границей, но, видимо, он кого-то прислал со своей просьбой. Я думаю, это касается какой-нибудь финансовой аферы. А Панютин, несмотря на некоторую вальяжность в личной жизни, в финансовых делах был человеком очень щепетильным. Надо было сказать об этом следствию, но ведь я не знаю ни имен, ни фамилий. И вдруг это опасно? Я не за себя опасаюсь, а за Наташу. Она так далека от всей этой грязи.

— У Карсавина можно узнать имя того человека, — подсказала Марина.

— А я ему не доверяю. То есть совсем не верю. Мне кажется, что он изображает из себя интеллигента. Подозреваю даже, что он не сам книжки свои пишет. Во-первых, он матерится. Не постоянно, но когда разозлится, то может запросто. Однажды даже при Наташе выругался. И ведь не извинился даже. Как будто ничего такого не сделал.