Неужели Инга предала меня?

– Почему сейчас? – хрипло спросила у него. – Зачем? У тебя был целый месяц, чтобы подойти и узнать. Чего ты ждал?

– Хотел понять, какой ты стала, – признался Бенедикт. – Или какой была. Какая ты настоящая?

– И как? Нравится то, что увидел? Или нет? – ядовито хмыкнула в ответ. – Той наивной дурочки больше нет.

– Нет, – согласился дракон. – Ты стала другой, Меган. Ты и раньше была невероятно красивой, соблазнительной, яркой и открытой. В тебе был стержень и сила. И они никуда не делись. Ты та и не та. Когда я узнал… узнал, что ты провалилась на дно Разлома… Что ты там совсем одна, я…

– Испытал облегчение? – вырвалось у меня.

Глупое заявление. Мы оба знали, что оно не имеет к правде никакого отношения. Если бы это было так, то Калеб никогда в жизни не бросился мне на помощь, не обернулся в дракона, хотя это противоречит всем правилам и законам. Он бы не спас меня.

– Захотел придушить тебя собственными руками. И сейчас хочу, – признался Бенедикт… Калеб, криво усмехнувшись, и его глаза вновь опасно полыхнули золотом. – Увидел тебя и понял, что… что я не смог тебя забыть, хотя очень старался. Что образ той Меган из прошлого, за который я цеплялся все эти годы, давно заняла другая Меган – сильная, ловкая, смелая…

Его голос звучал мягко, нежно, проникновенно… да, он будто проникал мне под кожу, будоража нервные окончания. Все до одного.

– Ты серьезно думаешь, что я вновь куплюсь на это, Бенедикт? – резко спросила у него. – Поверю в твои рассказы в любовь и счастливое будущее? Прощу и все забуду?

– Я же смог простить и забыть.

Ну это слишком! Он опять пытается выставить меня виноватой! Меня! Жертву!

– Простить и забыть что?! – рявкнула в ответ, вскакивая со стула.

Обещала же себе оставаться спокойной и хладнокровной и не выдержала.

Змейка тут же отозвалась на мой импульс – забилась, запульсировала, загорелась, готовая в любой момент отразить удар или… атаковать. Я была сейчас в таком состоянии, что действительно могла бить.

– Что я сделала, чтобы заслужить такую ненависть?! За что ты мстишь мне, Калеб? Я ведь ничего не сделала! Ни-че-го! Я жертва в этой ситуации! Я, а не ты! Это я ждала тебя как дура! Верила! Любила! А ты… ты… – Договорить не смогла, захлебнувшись собственными эмоциями и той болью, которая огненной волной накрыла с головы до ног.

Дракон воспользовался паузой, чтобы наконец одной-единственной короткой фразой ответить на все вопросы:

– То, что ты избавилась от моего ребенка.

Эффект атакующего заклинания повторился. Только в этот раз было все намного сильнее, ярче, больнее. Не знаю, каким чудом я удержалась на ногах. Даже дар речи сохранила. И память…

О да, память услужливо вернула меня на пять лет назад. В тот самый вечер… в ту самую ночь… Когда я, узнав о том, что он уезжает, сама явилась на порог его квартиры.

Я хорошо помнила каждое прикосновение, каждый поцелуй, шепот и рваный вздох, переходящий в стон. Сладкую дрожь по всему телу и жар, который невозможно утолить… желание, которому нет сил сопротивляться. Я помнила все до мельчайших деталей даже спустя пять лет. Помнила и никак не могла забыть.

Судорожно вздохнув, прикрыла глаза и осторожно коснулась пальцами лба. Словно это могло помочь стереть воспоминания.

Надо срочно успокоиться и прийти в себя. Надо вспомнить, о чем мы говорили. Надо вспомнить и что-то сказать…

Вспомнила, но сказать ничего не могла еще несколько долгих секунд. Щеки вспыхнули огнем, а в горле застыл огромный ком, перекрывший кислород.

– К-как ты вообще мог… чтоб-бы я… я же н-ник-когда…

Больше ничего членораздельного выдавить так и не сумела. Даже ругаться не могла, таким шоком для меня стало его признание.

Зато у Бенедикта получилось говорить. Его голос, как всегда, звучал тихо и буднично, но при этом звенел от напряжения

– Меган, я не мог сказать тебе правду пять лет назад. Меня направили в ваш город найти и вывести начистоту группу студентов, которые занимались созданием и продажей запрещенных сильнодействующих зелий. Сказать тебе свое имя – не только выдать себя, это подставить под удар всю операцию. Поэтому я был вынужден скрывать его, скрывать себя истинного, ежедневно принимая блокирующие настойки, которые подавляли моего дракона.

Я молчала, теребя край куртки. Смотрела перед собой и почти ничего не видела из-за пелены, вставшей у глаз. А может, и хорошо, что не видела. Сейчас не это было главное, а то, что говорил Бенедикт.

– Мне очень жаль, что все получилось так… Я не собирался там задерживаться. Не собирался встречать тебя. Не собирался влюбляться.

– Опять будешь обвинять меня во всем? – хмыкнула грустно.

– Нет. Не буду. Уж точно не стану обвинять тебя в своих чувствах.

– Тогда зачем все это?

– Потому что так правильно. Мы должны знать, что произошло тогда.

Я упрямо покачала головой.

– Это ничего не изменит. Прошлое не вернуть. Как и доверие, которое мы потеряли друг к другу.

– Пусть так. Я написал тебе письмо через пару дней после отъезда. И ты ответила.

– Я ничего не получала. Никому не отвечала. Я ждала от тебя весточку каждый день, – повторила устало.

– А я был уверен, что общаюсь с тобой. Ты так открыто писала о той ночи, рассказывала, как скучаешь и ждешь… Я даже представить не мог, что кто-то еще знает такие подробности о нас. А потом… через пару недель переписки ты сообщила о помолвке и просила больше не писать. Сообщила, что рада стать следующей леди Дандри. А наш роман был просто летним развлечением.

– И ты поверил? – горько произнесла я.

– Нет. Я приехал. Смог вырваться на сутки.

Я снова едва не задохнулась.

Подняла голову и, прогоняя пелену с глаз, с трудом сфокусировала взгляд на драконе, который продолжал стоять передо мной. Обманчиво ленивая поза, руки в карманах брюк, вот только как же сильно напряжены его плечи… И от пристального взгляда карих глаз хочется закрыться.

– Приезжал? – прошептала едва слышно, все еще не веря в то, что Бенедикт сказал сейчас.

– Да. Меня встретила твоя мать, вручила газету, где было сообщение о твоей помолвке, и попросила не ломать тебе жизнь. Ты же теперь так счастлива, приняв предложение лорда Дандри.

– Куда же без Патриши Геррос, – прохрипела я в ответ, скривив губы в понимающей усмешке. – Почему ты не поговорил со мной? Почему не спросил меня? Ты же должен был понимать,