«Строптивой Мёльвы» были широкими и низкими, но, к сожалению, все сверху донизу были собраны из разноцветных кусочков мутного стекла. Однако одно прозрачное стёклышко дети всё же отыскали, сквозь него было видно два ближайших стола, проход на кухню и барную стойку, за которой и пристроилась директор.

– Сидит как ни в чём не бывало! – возмутилась Нина. – Чего она пьёт там, интересно, осиный яд для пущей злости?

– Тише ты, нас услышат. И подвинься, пожалуйста, твои волосы нос щекочут, – шептал сестре Алек.

– Смотрите-ка, к ней кто-то подсел! – воскликнула Ула громче, чем следовало бы.

Нина и Алек успели лишь мельком увидеть старикашку в сером костюме, который пристраивался на соседний от Маррон табурет, как за их спинами раздался хлёсткий холодный голос.

– Взгляните на этих героев, коллега Берже! В ночи! Возле питейного заведения! Подглядывают за посетителями в окно!

Ула зажмурилась: голос принадлежал Деборе Ламетте и не сулил ничего хорошего.

– Профессор, мы только… – начал было Алек, но не закончил.

– Позорите школу, Афанасьев! – отрезала профессор.

Понурив головы, друзья отошли от окна.

– Простите, Наполеон, – обратилась Ламетта к седому усатому Берже, что стоял рядом. – Свой праздничный вечер я, видимо, закончу долгой прогулкой до школьного общежития.

Берже кивал и цокал языком от осуждения.

– Возьмите экипаж, дорогая коллега!

– Экипаж? Вздор! Детей следует наказать, а не катать в коляске по городу!

Профессор Ламетта вела своих пленников к сиротскому приюту намеренно самой длинной дорогой. Да к тому же ещё и запретила разговаривать по пути.

– Испортила всё предприятие! Откуда она взялась, такая моральная?! – возмутилась Нина, как только троица оказалась дома.

– Неизвестно, чего бы мы там дождались, – отмахнулся Алек.

– Вы что, не видели? – воскликнула Ула, глядя на друзей.

– Не видели чего? Того гнома, что к ней подсел? Это старикашка, выпускавший утром попугаев, – зевнула Нина и принялась намазывать себе хлеб маслом, за время прогулки она основательно проголодалась.

– Его сумку! Он поставил на пол сумку между своим стулом и стулом Маррон. И я сильно сомневаюсь, что в ней были хлебные крошки для попугаев!

– Думаешь, и этот её сообщник?

– Приезжий, гость города, разгуливает с дорожной сумкой без стеснения. Лучше такого не найти!

Все трое не знали, как быть дальше и к кому бежать за помощью. Агде с Гроотхартом придётся рассказать слишком много, а этого они сделать не могли. Ронделе знала чуть больше, но она и по пустякам-то нервничала, а тут бы так растревожилась, что толку бы от неё не было. Ещё они вспомнили про маму Оланна, но и от этой идеи быстро отказались, потому что пришлось бы во всё посветить не только Элизенду Орд, но и её сына.

Выходило, что Сорланд снова был их единственной надеждой. Ула сказала, что неплохо было бы устроить учителю и директору очную ставку, а Нина подхватила её идею, добавив, что, поскольку Сорланд – вампир, он должен будет сразу распознать ложь.

Маррон исчезает и возвращается

«Учитель, есть сведения о похитителях светоча. Ждём вас и директора после уроков для дачи показаний.

Н. А., А. А., У. Г.», – прочёл Сорланд в полученном послании и не мешкая отправил ответ:

«Уважаемые Н. А., А. А., У. Г.,

не знаю насчёт директора, она только что уехала, но я сведениями о похитителях не располагаю и показания давать не готов. Что касается вас, то вместо упражнений в сыскных делах настоятельно рекомендую взять дополнительные классы по общему языку у Наполеона Берже.

С уважением, наставник вампирской ветви

Джим Сорланд»

Мгновение спустя перед учителем появился ответ:

«Маррон уехала?

С уважением, Н. А., А. А., У. Г.»

Сорланд покрутил в руке карандаш и нацарапал лишь короткое «Да». Через минуту после отправки ответа в кабинет без приглашения ворвалась Нина, а следом и Ула с Алеком. Последний бережно прикрыл за собой дверь.

– Вы не хотите нас слушать! Почему? Мы точно знаем, кто украл фонарь!

– Ошибаетесь, Афанасьева, я просто сгораю от желания всё узнать!

– Простите, господин учитель, но вы уже не первый раз отказываетесь нам верить.

– Пока что я услышал только обвинения в свой адрес и никакой подтверждённой фактами информации, госпожа Готье.

– Вчера после кражи светоча мы проследили за ней! За Магдаленой Маррон!

– Почему, скажите, я не удивлён?! Чем ещё могут быть заняты трое подростков в праздничный вечер? Конечно, слежкой!

– Мы шли за ней до самой «Строптивой Мёльвы», там старик, похожий на гнома, передал директору увесистую дорожную сумку! – сказала Ула.

– Допустим.

– Вы не верите, что директор пыталась украсть фонарь в канун Белой ночи только потому, что не знаете – с того момента музей пытались ограбить трижды!

– И все три раза вскрыть пытались единственную из музейных витрин!

– Догадайтесь какую! – тараторили все трое наперебой.

– Догадываюсь, поверьте, – покачал головой учитель. – Позволите уточнить ваши источники?

– Нина подслушала разговор возле постамента на празднике, – гордо парировал Алек.

– Поразительное везение!

– А помните случай в чаще? На празднике сразу после кражи Маррон снова общалась с тем человеком.

– Не затруднитесь описать вашего злодея подробнее, госпожа Готье?

– Сутулый, плешивый, тощий. Под мантией советника на нём был всё тот же коричневый костюм.

– Абелард Келлен не советник. Он старший офицер окрана. Разумеется, Маррон с ним общалась, Келлен будет вести это расследование, и без магического содействия директора следствию не обойтись.

– Господин учитель, ну как же! Ведь они заодно!

– Послушайте, наконец! Хотя я сильно сомневаюсь, что услышите! – Сорланд раздражённо встал и навис над детьми. – Вы располагаете подозрениями, а не фактами. Люди склонны сплетничать по любому поводу. Если бы те, кого вы подслушали на празднике, рассказывали, что Гроотхарт, к примеру, держит в своей кладовой клетки для непослушных детей, вы бы мне тоже предложили в это поверить?

– Что за глупости! Нет ничего такого у Гроотхарта в кладовой!

– Откуда вам знать? Ведь люди говорили!

– Мы его знаем. Вот и всё!

– Ах, вы его знаете, вот и всё! Так вот, я знаю Магдалену Маррон без малого тридцать лет. И говорю вам, что вы ошибаетесь и суёте нос не в своё дело.

– Но ведь фонарь украден!

– Фонарь пропал, это не то же самое, что украден.

– Но Абелард Келлен…

– Абелард Келлен – не самый приятный и вежливый человек, с этим трудно не согласиться, но у него безупречная служебная репутация. Нельзя обвинять кого бы то ни было только на основании вашего мнения. Так мы все рано или поздно окажемся под подозрением. Потому что понравиться каждому попросту невозможно! Хотите совет? Чтобы увидеть что-то большое, нужно сначала отойти на почтительное расстояние!

С этими словами Сорланд в очередной раз выставил детей за дверь. Учитель был не на шутку разозлён и даже подразвязал галстук, чтобы легче дышать. После того как дверь за ними захлопнулась, троица осталась стоять на месте в полнейшей растерянности. План А провалился, плана Б не было. Друзья понятия не имели, что дальше делать.

Директор исчезла надолго. Как решили все трое, Маррон нарочно сбежала, чтобы не участвовать в расследовании. Келлен и без её помощи справится с тем, чтобы не найти фонарь.

Нине, Уле и Алеку ничего не оставалось, кроме как снова забросить расследование и вернуться к учёбе. Тем более что учителя стали всё чаще упоминать итоговую эстафету знаний, а ученики старших курсов – пугать первогодок историями о чудовищно сложных заданиях. По мере приближения даты состязаний стены школы наполнили плакаты с призывами присоединяться к той или иной команде. Все разговоры от трапезного зала до прогулочной крыши сводились к обсуждению эстафеты.

– Я присоединилась к «Вильверлорской стае», это сильная команда. В прошлом и позапрошлом годах они взяли первенство в своей группе, – рассказывала Патриция Пеларатти, гордо задрав нос. – Меня взяли за отличные результаты у Вадаса.

– Или за фамилию!

– Зависть – это то, что отличает вас, живущих внизу, Окрэ, от нас, живущих на холме. У нас просто нет поводов для зависти – вам не в чем завидовать.

– На месте её зеркала я бы удавилась – каждый день на такую смотреть, –