– Помните, она была в нашем списке среди тех, кто защищал фонарь? – шепнула Ула. – Как же мы не догадались у него спросить?!

– Откуда мы могли знать, что это его мать? У всех есть однофамильцы.

– У Ордов в Вильверлоре однофамильцев нет! Они просто очень большая семья. И чуть ли не все в Совете, – сказал Эгон Эхарт, стоявший у Улы за спиной. – Отец семейства Октавиан Орд – советник от оборотней, Ойриг Орд, старшая дочь, – самая молодая предсоветница палаты Объединённых территорий.

– А ещё двое старших братьев Оланна в ордене Хафгрима Дикого, – подхватил Алаис.

– Я не знала, что у него столько братьев и сестёр, – растерянно протянула Ула.

– Как так, вы же дружите?

– Пеларатти иногда бывает права, Оланну меня навязали.

– Брось, Ула! Оланн на своих совсем не похож! Не задавака и не зазнайка, хотя те, кто из высокой части города, частенько бывают такими.

– Оланну, поди, стало дома слишком малолюдно, когда старшие братья и сёстры разъехались, вот он и прибился к приюту!

– У Оланна одиннадцать братьев и сестёр, – пояснил Эхарт шутку Алаиса. Алек присвистнул от удивления, он считал, что иметь одну сестру – огромная удача, а одиннадцать человек, которые заботятся друг о друге, звучало как мечта.

– Орды старых традиций, – продолжал Эхарт. – Семьи оборотней раньше все были такими огромными.

– И все называли детей на букву О? – продолжал подтрунивать Алаис. – Тогда Орды уже израсходовали все имена на О, и, если у них родится тринадцатый ребёнок, его придётся назвать Патрик или Патриция.

– У них что, фантазии нет? – удивилась Нина.

– Это тоже дань традиции, – Эгон снова пустился в пояснения. – К примеру, фамилии и имена ведьм часто образованы от названий цветов. У моего одноклассника Порфирио Райо Морадо сестёр зовут Виола, Иоланна и Лила. Это, разумеется, архаизм, которому следуют только редкие консерваторы.

Эгона прервал громкий возглас матери Оланна, скомандовавшей:

– Холы открыть!

– Зелено к зелену! – подхватила толпа.

Пожилой мужчина в сером костюме, тот самый, похожий на садового гнома, тоже поднялся на помост. Из толпы раздались радостные крики и приветствия. Старичок очертил один небольшой хол, за ним другой, третий, четвёртый, он чертил холы, пока пространство, до которого мог дотянуться, не заполнилось туманными окружностями со свечением по контуру. Когда дело было сделано, старичок отошёл на пару шагов назад и залихватски свистнул. По ту сторону холов послышалось то ли полоскание тряпок на ветру, то ли аплодисменты, а спустя мгновение сотни зелёных попугаев ворвались в Вильверлор. Птицы кричали наперебой и несли с собой весну из тех мест, куда она уже пришла.

– Смотри, смотри! Сел Гроотхарту на плечо!

– А эти качаются на карусели, видели?!

– Браво, Кустоди! Браво, Кустоди Сендра! – раздавались из толпы крики, а оркестр вторил прибытию зелёных гонцов весны.

Праздник начался, в воздух взлетали конфетти, Сольфальшио нестройно бил в барабан. Оркестру приходилось подстраиваться под импровизирующего ударника, но это не мешало развеселившимся горожанам пуститься в пляс.

Детей подхватила танцующая толпа, и не успели они оглянуться, как оказались в самых разных концах поляны. Нину толпа оттеснила прямо к светочу. Бестолковые взрослые огородили фонарь одной лишь верёвкой на колышках. Нина на это только покачала головой. Вокруг гуляли зеваки. С Ниной поравнялись двое мужчин, и один из них проверил прочность ограждения ботинком.

– Мой шурин работает в администрации музея, так хочешь верь, хочешь нет – три попытки ограбления за зиму!

– Ну?!

– Больше того, шурин говорит, пытаются вскрыть единственную витрину.

– И в газетах ни слова?

– Распоряжение владельца – помалкивать.

– Вот дела!

Мужчины пошли от постамента прочь, продолжая разговаривать. А Нина, позабыв о карауле, пустилась со всех ног на поиски Улы и брата. Правда, как назло, чем сильнее Нина спешила, тем больше препятствий возникало у неё на пути. Сначала одноклассник Эпифанио Гулес с зачарованными мелкими клубнями брось-ка-картошки, что варилась от подбрасывания, чуть не попал Нине клубнем в глаз, потом дорогу преградили гигантские мыльные пузыри, в них по поляне катали малышей, и Нина угодила в один такой. В пузыре её отнесло ветром аж к песчаной отмели, и по дороге с озера Корбин Прод всё уговаривал Нину познакомиться с его бабушкой, знатоком славянской кровочитальной традиции. Всё это было бы жутко увлекательным и интересным, если бы Нине было дело до развлечений. Ула и Алек в конце концов нашли горемыку сами. Шоу подводно-надводных акробатов должно было начаться с минуты на минуту, зрители вовсю занимали места. Толпа стекалась к берегу озера. Пробраться обратно к светочу у троих друзей уже не было возможности.

– Никуда она не денется во время представления, – успокаивал Алек сестру, но та продолжала ёрзать на месте и грызть ноготь. – Смотри, ей придётся прыгать по головам уважаемых людей всего города!

– Отсюда нам и её, и фонарь, и представление хорошо будет видно, – согласилась Ула.

– Забыли? У неё есть сообщник, которого мы не знаем в лицо!

– Будем следить: ты – за Маррон, я – за фонарём, Ула – смотреть представление. Через пять минут поменяемся, – предложил Алек. – Так и бдительность сохраним, и не пропустим ничего.

Алека прервала музыка. В воде заблестели серебряные хвосты, представление начиналось, спорить дальше было не о чем. Под звуки скрипок и волынок из воды показались фигуры. Первые из них образовали круг. Они поднялись над водой до пояса и хвостами помогали себе держаться на поверхности. Следующие, кто всплывал, выпрыгивали из воды, в прыжке обращали хвосты в ноги и приземлялись на плечи гимнастам из первого круга. Где-то пели ацции, голоса хора обволакивали слушателей. Из воды всплывали всё больше и больше людей, образуя новые круги. Каждый из кругов рос, превращаясь в башню из людей. После того как башен выстроилось несколько, гимнасты стали перепрыгивать с одной живой конструкции на другую. Смотреть было и увлекательно, и страшно. Постепенно на долину опустились сумерки. Когда гимнасты скрылись под водой, а ацции умолкли, в воздухе повисла гробовая тишина. Ни один попугай не смел чирикнуть. Но стоило публике прийти в себя, как тишина взорвалась шквалом аплодисментов.

– Браво! Брависсимо! Поющие ацции! Слушать вас – это всё равно что зеленеть от удовольствия! Ха-ха-ха! – аплодировал собственной шутке ведущий праздника в жилетке. – После небольшого перерыва на еду, но не на сон, ха-ха-ха, мы снова приглашаем всех к главной сцене, дамы и господа! Там артисты известнейшего театра Глиссант представят свою новую программу под лучами све-то-ча!

Ведущий махнул рукой через толпу в сторону постамента, и его улыбка отчего-то сменилась на гримасу. Зрители, включая Улу, Нину и Алека, обернулись. Каменная колонна, служившая постаментом для светоча, была пуста.

Дальше суматоха начала нарастать как снежный ком. Сначала организаторы праздника бегали друг за другом, пытаясь найти виновного, потом к ним присоединились работники окрана, которых призвали на помощь сотрудники музея. Репортёры газет «Вечерний прожектор» и «Рупора анклава» стали бегать за всеми подряд, пыхая вспышками, им составили компанию коллеги из журнала «Огниво». Чиновники Совета тоже не остались в стороне и побежали за репортёрами, пользуясь случаем заявить, что из государственного музея никогда и ничего не пропадало.

Так бегал друг за другом чуть ли не весь город, и только Магдалена Маррон осталась к трагедии безучастной. Директор ограничилась коротким разговором с одним из советников, после чего покинула праздник в одиночестве.

– Это тот, из Бурой чащи! – ахнула Ула, показывая на мужчину в мантии советника, с которым только что беседовала директор.

– Ула, ты куда?

– Проследить за ней! Готова поклясться, сейчас она вытащит фонарь из укрытия и перепрячет к себе домой! Ну же, быстрей! Чего вы медлите?

На их счастье, уже стемнело и жители Вильверлора возвращались в город сплошным потоком, поэтому Маррон вряд ли заметила бы слежку. Она преспокойно дошла до Куцего бульвара и скрылась за дверью «Строптивой Мёльвы», питейного заведения, на вывеске которого красовалась женщина с косматой головой и крыльями вместо рук.

– Что делать будем? Ждать? – спросил Алек, когда за директором хлопнули двери.

– Ждать снаружи глупо. Вдруг она внутри меняет фонарь на вознаграждение?

– Входить туда тоже нельзя. Да и кто нас пустит? – покачал головой Алек.

– Пошли, может, там в окно сумеем подглядеть, – сказала Ула и, пригнувшись, перебежала на противоположную сторону улицы. Алек и Нина последовали за ней.

Окна