Скотина, мелькнула мысль, быстро соображает. Что же делать,что делать… Испортить электропроводку? Не поможет. Напротив, в полной темнотескорее завалит и совокупит…

Я торопливо вернулся, Роберт уже пытается поцеловать еев шею. Галочка откидывает голову, улыбается томно и загадочно, шея нежная икрасиво вылепленная, полные губы влажно блестят.

Он хохотнул:

– А помнишь, я когда увидел тебя и подошел с вопросом:«Девушка, разрешите вас потанцевать…», ты тогда так отбрила, так отбрила!А ночью ты мне уже приснилась…

– Здорово трусики испачкал? – поинтересовалась она.

– Я сплю голым, – объяснил он и поиграл мускулами.

– Тогда простыню?

– Да простынь испачкал, га-га! Людям снятся неспростаэрогенные места! Я тогда понял, что это ж такое удовольствие иметь тебярядом.

Она поморщилась.

– Какие-то слова выбираешь, «иметь», да еще «рядом»… Заудовольствие надо платить, иначе онo обидится и уйдет.

Он воскликнул:

– Дык я ж готов! Это вообще моя мечта.

– Мечтая, – предупредила она насмешливо, – будьосторожен! Иногда мечты сбываются. И ты вдруг скажешь, что у менянедостаточно кривые ноги.

Он спросил в замешательстве:

– А чем лучше кривые?

– Кривые ноги плотнее облегают шею.

Он задумался, как будто в самом деле старался сравнитьпрямые и кривые, а я, злой, как Антарас, прошел внутри стены к входной двери,осторожно высунул палец наружу и нажал кнопку звонка.

Сквозь туман я видел, как из комнаты в прихожую выбежалраздраженный Роберт. Даже не заглянув в глазок, он повернул защелку и рывкомраспахнул дверь. Лицо сердитое, однако на нем сразу проступила растерянность и…злость. Повернув голову направо, налево, он вернулся в прихожую, закрыл дверь ирывком повернул защелку.

Я поспешил в комнату, Галочка сидит на диване в прежнейраскованной позе, только ногу на ногу забросила чуть выше, так что, есливстать… нет, сесть напротив, наверняка можно рассмотреть ее трусики. Если,конечно, носит трусики. Сейчас модно обходиться без них. Мешают. А унекоторых якобы аллергия. Просто стало можно якобы невзначай демонстрироватьхорошо подбритые места и затейливые интим-прически.

– Что, – поинтересовалась она, – разве мы ужешумим?

– Кто-то ошибся дверью, – ответил он.

– И что, ты его обругал?

– Нет, – сказал он раздраженно.

– Молодец, – сказала она. – Умеешь сдерживаться.Я думала, разорвешь на клочья.

Он зло оскалился.

– Я бы разорвал, честно. Но сволочь такая… убежал.

Она засмеялась, показывая удивительно жемчужные зубы ивлажный рот.

– Забудь.

– Постараюсь, – ответил он зло. Через силу растянулгубы в улыбке: – Надеюсь, в твоем обществе забуду вообще про все на свете.

Она улыбнулась, он явно хотел ее обнять, но бросилнастороженный взгляд на дверь ванной, сказал торопливо:

– Погоди секунду, я только загляну и сразу обратно.

В ванной комнате он сразу же бросил испуганный взглядна кран, но тут же успокоился, хоть и оглядывался с настороженностью. Я неутерпел и сказал жутким голосом в вытяжку:

– Бойся, смертный…

Он вздрогнул так, что звякнули зубы. Волосы встали дыбом,бледный и потрясенный, вскинул голову и смотрел на зарешеченное отверстие.Я продолжал тише, подражая вьюге:

– У-у-у-у-у-у… бойся, бойся…

Пятясь, он вышел и плотно закрыл за собой дверь. Я стакой поспешностью переместился по стене, что на миг высунул лицо, яркий светослепил, я отпрянул. Роберт что-то почуял и оглянулся, весь белый. Галочкаспросила с удивлением:

– Что с тобой?

– Да так, – промямлил он дрожащим голосом, –почудилось…

– Что?

– Будто из стены что-то высунулось… Боковым зрением, смутнотак увидел, но… уже вижу, это тень от шкафа…

Она поморщилась.

– Травку куришь?

Он помотал головой:

– Пробовал, бросил.

– Перешел на тяжелые?

Он снова помотал головой:

– Мне нельзя, я буду делать карьеру в спорте. У менягены, как сказал тренер. У других генов нету, а у меня есть. Так что дажекурить нельзя.

Она произнесла задумчиво:

– Какой ты образцово-показательный… А тени своейбоишься. Почему-то тебя считают таким крутым, таким крутым… Но ты в самом делекрут?

Он вымученно растянул бледные губы в улыбке.

– Я скромный, о себе не говорю. Но такое ощущение,будто услышал голос твоего Виталика. Скотина, как только о нем поговорили,сразу померещился. Хоть и плевка не заслуживает.

Она возразила с удовольствием:

– Виталик тоже качается, уже оброс мускулами!

Роберт пренебрежительно фыркнул:

– Мускулами?

– Ну, – сказала она, – смотря от чего вестиотсчет. У тебя вон и рост, и плечи широкие, и грудь колесом, а у него геныподвели… Зато он сам выкладывается, день и ночь качается!

Он искривил губы.

– По новейшим данным, качаться нужно не больше двух-трехминут в день. Всего один подход, несколько повторов до упора. Мышцы получаютсигнал на рост и начинают увеличиваться. А часами истязают себя толькосамые тупые… Они все равно ничего не добьются. Чтобы преуспевать, нужно идти вногу с наукой. И спортивной медициной!

Умник какой! Я и без него это знаю.

Она спросила хитренько:

– А ты всегда добиваешься?

Он широко улыбнулся, сволочь, у него даже зубы ровнее икрасивее, чем у меня, спросил небрежно:

– Ты имеешь в виду карьеру?

Она отмахнулась.

– Я имею в виду вообще.

– Когда как, – ответил он.

– Бывают неудачи? – удивилась она.

– Нет, – ответил он с усмешкой, – другое. Иногдабыстро понимаешь, что добиваться не стоит. То ли цена высока, то ли сам товарне высшего качества, то ли и цена, и качество… но нужно ли это мне? Потомувторого шага чаще всего не делаю.

Она откинулась на спинку дивана, даже у меня зачесалисьладони от желания ухватить ее за вторичные половые признаки.

– Виталик неудачник, – сказал Роберт субежденностью. – Если ему даже и выпадет удача, такой тупарь не сумеет еювоспользоваться.