Ждать пришлось не очень долго, в ближайшем кинотеатрезакончился последний сеанс, народ повалил из двух узеньких выходов, но почтивсе устремились к троллейбусной остановке. Несколько пар отправились понастолько ярко освещенному проспекту, что даже милиция там не боитсяпатрулировать, и только две-три парочки сразу свернули в темные переулки, то лиживут рядом, то ли гормоны из ушей фонтанами…

У газетного киоска четверо парней курили,переговаривались лениво, но, когда одна из парочек прошла мимо и свернула вплохо освещенные дворы, тут же, не бросая сигареты, торопливо отправились заними. Я заметил, что шаг они все ускоряют, сам ринулся следом.

Ага, вот четверка начала нагонять, уже окружают, как волкипару лосей. Я прикинул, где именно остановят жертв, место в самом делетемное и жутковатое, прижался к стене пятиэтажки и понесся через серый туман, слегкими щелчками проскакивая металлические прутья арматуры. На ходу пыталсявыглядывать, но все серо и мутно, а приблизить морду к границе не рискую, могувысунуться, даже потерять равновесие…

Наконец остановившись, я быстро выглянул: молодец, они всегов трех шагах. Уже окружили, начинают тот базар, который окончится понятно как.

Я продвинулся в стене еще на пару шагов, выглянул ивышел в самой что ни есть тени, оказавшись за спинами ночных удальцов. Меня ещене заметили, я с трудом вытащил туго вбитый в карман пистолет и сказал громко:

– Так-так… Ловушки ставим? А про ловушки на охотниковслыхали?

Двое, что ко мне спиной, резко повернулись в мою сторону,двое других уставились расширенными глазами. Я чуть шагнул из тьмы, но отстены благоразумно не отдалялся, мало ли что.

– Мордобой, – сказал я, – это всего лишь мордатыйсопляк… Или тот, кому морды бьют. Так, мордобои?

Пистолет я держал у бедра, но так, чтобы видели мой палец наспусковой скобе. Ближайший ко мне поспешно отступил, испуганный взгляд прикованк страшному пистолету, ими владеют только «настоящие», а они сами понимают, чтопока еще шпана, которая почтительно расступается перед «настоящими».

Я кивнул парочке:

– Идите. А я посмотрю, что с этими делать. Возможно,через пару часов их заберут в ближайший морг…

Парень и девушка тут же повернулись и бросились со всех ногв проход между домами. Я им кажусь наверняка еще страшнее, чем те четверо.Парень убегал даже впереди девушки, намного оторвался от нее, все-таки она накаблучках. Я повернулся к двум оставшимся:

– Жить хотите?

Оба послушно затрясли головами.

– Еще раз застукаю на таком, – проговорил явыразительно, – буду… нет, не убивать, просто прострелю яйца.И вообще отстрелю все причиндалы! Чтоб помнили… Убивать начну, если и сотстреленными яйцами выйдете вот так веселиться. А теперь брысь, бакланы!

Они исчезли, словно привидения. Адреналин разрывал меня накуски, как капля никотина хомяка, в ушах шумит прибой, а в поджилках скопиласьтакая сила, что готов подпрыгнуть на уровень третьего этажа. А то ичетвертого.

Я несколько раз вздохнул, чувствуя, как воздухвырывается из моих раскаленных внутренностей, будто из чрева дракона. Руки-ногидрожат, все тело вибрирует, требует действия, ему этого мало, будто готовилсясражаться с целой армией, бить и получать удары, а потом отступить к стене… атут, как абыдна, да?

Две телекамеры, обе размером с зерно пшена, я отвез к домуГалочки Первухиной и установил обе в ее квартире: одну в спальне, другую накухне. Самая красивая девчонка класса, а я уверен, что и всей школы, онатревожила мое воображение еще с шестого класса, когда вдруг приснилась жаркойлетней ночью.

С того дня постоянно наблюдал за нею, любовался,однажды осмелился предложить ей любую помощь, на какую способен, на что онатолько посмеялась, но поблагодарила вежливо и с чувством: ей, отличнице, чеммог помочь я, который учится ниже среднего? Но все равно приятно, спасибо!

Я не сводил с нее глаз, мои мечты не простирались тогдадальше, чем видеть ее постоянно, и вот сейчас, похоже, смогу воплотить своимечты в реальность.

Довольный, как два слона, я вышел из стены, как вдругуслышал приближающиеся голоса:

– Галка, ты обещала мне пойти на дискотеку…

– Ничего я не обещала, – ответил звонкий девичий голос,я узнал Галочку Первухину и поспешно вдвинулся обратно в стену. –И вообще… ты ведешь себя слишком напористо.

Сквозь серый туман бетонной стены видел, как из-за угла вышлиГалочка и наш классный капитан футбольной команды, а также хоккейной –Роберт, крупный, холеный, белозубый, с развитыми плечами и мощной грудью. Онпытался положить лапу на ее плечи, но она ожгла его негодующим взглядом, он тутже лапу убрал, но улыбочка осталась та же блудливая.

– А почему нет? – ответил он. – Все телкикому-то да принадлежат.

– А я вот никому, – подчеркнула она.

– Зря.

– Уверен?

– Все кому-то да принадлежат, – повторил он.

– Я не все, – отрезала она.

– Я это знаю, – сказал он поспешно, – потомувот и того, говорю с тобой…

– Ах, какая честь!

Он прогудел обиженно:

– Это издеваешься, да?

– Да нет, – ответила она смиренно. – Я жепризнаю, что ты звезда спорта… нашего класса. Автограф дашь?

Она остановилась, повернувшись лицом в сторону троллейбуснойостановки. Роберт шагал дальше, а когда сообразил, что идет в одиночестве,остановился, будто ударился мордой о стену, почти подбежал обратно, какпетушок.

– Погоди, твой троллейбус только что ушел…

– Другой придет, – сообщила она. – Троллейбусы,знаешь ли, ходят постоянно. И все разные… Это у тебя только одна машина, атроллейбусов много.

– Я знаю, – ответил он туповато.

– Правда? – удивилась она. – А я думала, тызнаешь только, с какой ноги ударить по своим воротам.

– Я по своим не бью, – возразил он угрюмо. –Разве что от злости, когда ключ теряю… Погоди. Знаешь, одно время мне казалось,что у тебя этот… как его… ну, тот неудачник, которого отчислили занеуспеваемость.

– Ты о Виталике? – переспросила она. – Во-первых,не отчислили, он сам ушел, чтобы помогать маме содержать семью. Во-вторых, и онбыл от меня достаточно далек. Хотя мне он нравился больше других. А тычто, завидуешь?

– Чему завидовать, – спросил он с удивлением. – Тысамая яркая девчонка школы. Да что там школы!.. Я же вижу, что с тобойнельзя поставить рядом даже красоток, что постоянно мелькают по ящику. Так чтоу того Виталика еще тогда шансов не было. Теперь – тем более.

Она взглянула лукаво.