– Почему Франции?

– Только у них такие ценности, – вздохнул он.

– Странно, не знал, что скифы и туда добрались…

– Скифы куда только не добирались, – пробормоталон, – но еще больше добралось наших соотечественников, которых занеслатуда революция. Кто убежал голым и босым, а кто вывез целые эшелоны своего ичужого богатства. Под шумок вывозили такие ценности!.. В печати иногдаговорят о царском золоте, там на сотни миллиардов долларов, но почти неупоминают о вывезенных картинных галереях, частных и государственных музеях…

– Понятно, – сказал я. – Наши соотечественникибежали в основном в Париж и Шанхай. В Шанхай отступила Добровольческаяармия, а в Париж ушла аристократия. Нет, я не грабил музеи. Я вообще неграбитель. Вы не верите, но я в самом деле диггер… которому очень повезло.

Он вздохнул.

– Только никому не говорите, – предупредил он. –А то тысячи молодых людей, вместо того чтобы работать и учиться, ринутся вэти катакомбы искать сокровища!.. И ухлопают на это всю жизнь.

– Да мне дураков не жалко, – сказал я.

– Это не дураки, – ответил он с сожалением вголосе, – но молодости свойственно стремиться разбогатеть побыстрее. Наэтом у многих и горят крылья: кто играет и постоянно проигрывает в лотерее, ктов казино, кто у игральных автоматов… Бесчестные люди слишком много обещаюттаким юным душам: купи лотерейный билетик – завтра проснешься миллионером!

– Увы, – поддакнул я, – лотерея – дерьмо.А вот диггерство – да, путь к успеху.

Он посмотрел на меня, вздохнул и промолчал.

В первом же новом проходе сегодня наткнулся на дваглиняных сосуда. Оба тяжелые, как двухпудовые гири, один сразу рассыпался вруках, золотые и серебряные монеты хлынули на пол, как мелкая рыбешка. Деньгиогромные, хотя мною движет в первую очередь азарт: денег могу натаскать избанков и так, минуя перепродажу исторических ценностей.

Даже руки затряслись, когда собирал все торопливо, а потомперетаскивал частями по ту сторону завала. Затем рассовал монеты во множествонашитых на рубашке и джинсах карманов, так удается проносить без потерь, началпробираться по канализационной трубе к ближайшей вертикальной шахте, под ногамихлюпает вода, с потолка тоже каплет, запахи такие, что тургеневскую барышнювывернуло бы наизнанку.

Впереди блеснул слабый свет, через несколько шагов я увиделуходящую далеко вверх широкую трубу с железными скобами с одной стороны стенки.Вздохнув, перевел дыхание и полез, полез, полез…

На последних метрах в голове уже мутилось от жара.С ужасом думая, сколько падать, если сорвусь, и что от меня останется, янаконец коснулся головой чугунной крышки люка.

Ночная улица, крышка снова расположена на проезжей части, ноу самого края дороги. Машин не видно, шагах в пяти стоит джип с затемненнымистеклами. Мне показалось, что там пусто, я вздохнул с облегчением и вылез прямочерез чугунную крышку. Послышались шаги, из-за машины вышел крепкий пареньбоксерского склада, вздрогнул, уставился ошалело.

– Ты… откуда взялся?

– Тихо, – сказал я таинственно, – здесь двое непробегали вот с такими головами?

Он переспросил, заикаясь:

– С… головами?

– Да, – повторил я нетерпеливо. – Головами.И крыльями за спиной. Как у летучих мышей.

Он вздрогнул, уточнил лязгающим голосом:

– Как у… летучих?

– Что ты все переспрашиваешь? – спросил ястрого. – Еврей, что ли?

Он задрожал, сказал торопливо:

– Нет-нет, какой еврей, откуда у нас еврей…

Я спросил строже:

– А ты смотрел внимательно?

Он ответил заикаясь, глядя то на меня, то на массивнуюкрышку люка.

– Д-д-д-да…

– Точно?

– Я ж на стреме, – сообщил он торопливо. –Наши пошли на «стрелку» вон туда!

Он махнул рукой, указывая, но я посмотрел на него в великомсомнении, покачал головой:

– Ну ладно, поверю. Если не пробегали, то я их опередил.Надо перехватить…

Я отступил к люку, парень начал приходить в себя,торопливо выхватил пистолет.

– Эй, погоди!.. У моего босса к тебе разговор будет…

Я в немом предостережении прижал палец к губам, хотя поспине мурашки, все-таки пистолет в руках бандита – не шутки, отступил ещена шаг и, встав на крышку люка, сосредоточился, сказал себе властно: давайвниз, давай быстрее…

Головная боль ударила с такой силой, что череп едва неразлетелся вдребезги. Сердце колотится с немыслимой частотой, я хватал ртомвоздух, которого нет, сквозь тонкий слой металла видел, что я уже на днеколодца, да не просто внизу, а еще и шагов на сотню в сторону от вертикальнойшахты. Как будто мой инстинкт знал, что сверху можно бросить гранату… Хотя еслитот обалдуй не упадет в обморок, то все равно вряд ли кому расскажет, как мужиксперва вылез из люка, не звякнув крышкой, а потом и вовсе провалился сквозьнее, как через туман.

Я застыл, ожидая, пока уйдет тошнота, а головаперестанет раскалываться, тихонько двинулся вдоль трубы. В следующий разнадо медленнее, иначе разорвет на части. Раз уж я снял предохранители со своегоорганизма, то теперь надо обращаться с ним с осторожностью: самозащита может несработать.

Во второй раз вылез уже под колесами своей машины. Я иприпарковал ее над чугунной решеткой с надписью «Мосводоканал», а сейчас,несмотря на смертельную усталость, прямо из чугуна продавился сквозь днищеавтомобиля в салон, уселся за руль и торопливо достал из бардачка пару таблетокэнерджайзера.

Если кто увидел бы меня сейчас, решил бы, что парень спал вприпаркованной машине, а сейчас вот проснулся и соображает, в какую сторонуехать.

Я упивался могуществом, хотя, конечно, не могу, какРобин Гуд или неуловимый Зорро, защищать в темных переулках обижаемых девушек,увы, все такой же слабак, каким и был. Конечно, качая железо и глотая немереноанаболики и стероиды, все это запивая адскими коктейлями из соматропина,орнитина и аргинина, ежедневно вгоняя в живот по ампуле джинтропина, сталнамного крепче, чем был, но всего лишь сравнялся с теми счастливцами, у которыхмышцы растут сами по себе. А вот те из них, кто тоже качается… на тех исмотреть страшно.

Стоп-стоп, мелькнуло в голове. А почему не могу?Зорро – да, спец на шпагах, но Робин работал снайпером: с дальнейдистанции стрелой точно в яблочко! Тут мускулы не обязательны.

Для пробы я выбрался на другой конец города, там никто неузнает в лицо, если что пойдет не так, послонялся по темным улицам. Заметил,что инстинктивно стараюсь держаться поближе к стенам, как при артиллерийскомобстреле.