— Видишь ли, папа… — я репетировала этот разговор сама с собой по дороге в замок, но сейчас все слова вылетели у меня из головы. — Ему пришлось уехать.

— Он уехал на войну, да, мам? — тихо спросила Анна, внимательно глядя на меня. Я слегка вздрогнула: старшая дочь единственная из всех детей унаследовала глаза Мэтью, и мне показалось, что она смотрит мне в душу, как порой это делает ее отец.

— Да, — я постаралась придать голосу всю твердость, на которую была сейчас способна. — Папа отправился в Африку, сейчас там война.

— Его там убьют? — тихонько спросил Чарли. Напрасно я думала, что ему не интересен наш разговор.

— Нет, конечно, нет, — поспешно ответила я. — Папа не будет воевать, он будет работать в больнице и лечить солдат.

— Значит, ты тоже скоро уедешь, — грустно протянул Артур, а Анна кивнула. — Ты всегда работаешь вместе с ним.

Я закрыла лицо руками, стараясь не разрыдаться. Почему это настолько тяжело? Думаю, разорвать себя на две части, чтобы одна из них могла остаться дома с детьми, а вторая отправилась вслед за Мэтью, не было бы так больно, как смотреть сейчас на наших детей, осознавая, через что им придется пройти.

— Миссис Фитц, — хрипло позвала я, выглянув в коридор. Няня вернулась через несколько секунд, а я практически бегом бросилась в свою спальню, снова дав волю слезам.

— Я не справляюсь, Мэтью, — выплакавшись, я подошла к окну и взглянула на небо. — Тебя нет только второй день, а я уже ни с чем не справляюсь.

Первые несколько дней после отъезда Мэтью я держалась благодаря мысли о том, что еще немного и я последую за ним, но уже через неделю стало очевидно, что этим планам не суждено сбыться. Из-за беременности я вновь начала мучиться от жуткой тошноты, слабости и головокружений, в этот раз симптомы были даже сильнее, чем когда я ждала Анну.

— Гвен, сегодня вечером я должна попасть в Лондон любой ценой, — я села в кровати и сразу же схватилась рукой за голову, ведь она нещадно кружилась. — Корабль отходит завтра утром. Уложи, пожалуйста, мои вещи.

— Даже не подумаю это делать, — покачала головой Гвен.

— Что ж, придется попросить Уолис, — я потянулась за колокольчиком, но подруга перехватила мою руку.

— Мэри, как ты собираешься добраться до Трансвааля, если едва ли можешь дойти до гостиной?

У меня не было ответа на этот вопрос, и я просто закрыла лицо руками. Я знала, что Гвен права. Я перепробовала все средства от тошноты, которые знала, но мне ничего не помогало, так что все, что мне оставалось — это злиться на себя и своего еще не рожденного ребенка. Я понимала, что он ни в чем не виноват, но не могла избавиться от мысли, что, если бы не эта беременность, я была бы рядом с Мэтью и не проходила в одиночку весь этот ад. Изначально эта беременность была желанной, но это было в той другой, мирной жизни, которая сейчас казалась мне бесконечно далекой.

— Я должна, Гвен, — тихо сказала я. Мне все же удалось подняться на ноги, пусть и испытывая жуткую слабость. По моим ощущением пол в спальне шатался как корабль в шторм. Я сделала несколько шагов, стараясь не показывать, насколько мне тяжело.

— Мэтью этого не хотел, — напомнила Гвен. — Он знал, что такое может произойти и поэтому оставил тебя здесь.

Я знаю, что она права, но это не значит, что я готова принять эту правду.

— Уйди, — тихо прошу я Гвен, понимая, что обижаю ее. — Я хочу побыть одна.

— Если что, ты знаешь где меня найти, — за подругой закрывается дверь. Теперь притворяться больше не перед кем, и я со стоном опускаюсь на кровать, оставаясь наедине со своими черными мыслями.

Мэтью все знал. Конечно, он знал. Только оставшись без него рядом, я смогла в полной мере оценить, как много всего делал для меня муж. Кажется, все эти годы Мэтью закрывал меня от всех забот и сложностей мира, позволяя заниматься тем, что я люблю, и взяв на себя все остальное. Теперь мне предстоит справляться одной, вот только больше некому подсказать мне, какие решения я должна принимать.

— Что мне делать? — вслух спрашиваю я, но ответом мне служит лишь тишина.

Мэтью продумал все заранее и, возможно, я должна подчиниться его воле, даже если сейчас это не кажется мне верным.

Я ломаюсь и падаю все ниже.

Я остаюсь дома.

Я не смогла отправиться за мужем.

Кажется, я вообще ничего не могу.

* * *

В октябре я думала, что это лишь временная задержка и, как только мне станет легче, я сяду на корабль и отправлюсь в Африку, но сейчас понимаю, как глупо было надеяться на это. Вот-вот наступит Рождество, а я все еще в Велчестере. Как и в первую беременность, мои дни делятся на две группы: плохие и очень плохие. В плохие я нахожу в себе силы уделить пару часов дому, детям и больнице, а в очень плохие не могу встать с кровати. Больше всего на свете я благодарна Гвен, за то, что она не уехала и осталась со мной. Не знаю, что бы я делала без ее помощи. В больнице мне очень помогала Вера Кингсли, и я с огромной радостью теперь считала ее своей подругой. Все вокруг были добры ко мне, и даже Вайолет словно присмирела и не говорила колкостей.

Все были рядом.

Все, кроме Мэтью, а мне не нужно было никого другого.

С момента его отъезда прошло уже больше двух месяцев, от него пришло всего одно письмо, в котором говорилось, что Мэтью благополучно добрался до берегов Африки и приступает к работе в качестве хирурга и начальника военного госпиталя. На письме стоял номер — четырнадцать, а это значит, что Мэтью писал мне гораздо больше, но его послания не доходили до Велчестера. Что касается меня, я писала мужу каждый день, иногда утром и вечером. Я понимала, что эти письма не дойдут до него, ведь я даже не знала его адреса, но мне было необходимо держать с ним хотя бы воображаемую связь, чтобы просто не сойти с ума. Порой мне казалось, что я близка к этому, особенно в дни, когда мне не хватало сил встать с кровати. В остальное время я пыталась занимать себя работой, детьми и чтением (в основном я читала дневники Мэтью, мне не удалось спросить