Со звоном лопнули рёбра, и чмокнула вздувшаяся рана. Пуля вспорола грудь и рванулась к сердцу, разрывая плоть.

«Д!» – успело сказать сердце.

Глава 6

Пластическая хирургия в полевых условиях

1

– «Шлемофон»! «Шлемофон», дайте Серого!..

– Серый слушает.

– Серый, дело на два восемьдесят семь.

– Три девяносто пять. Вижу тучи. Ту-чи. До встречи.

– Подтверждаю, «Тучи». Жмот. Жеральдин, Марибелла, охренел, Тамара. Тэ-че-ка. «Шлемофон», дай «Сопку».

– Сам такой. Даю.

– «Сопка».

– Здравствуйте, «Сопка», это Серый.

– Здравствуйте, Алёшенька.

– «Сопка». Узнала…

– Узнала, Алёшенька.

– «Сопка».

– Да, Алёша?

– «Сопка», дайте «Утёс».

– Даю… Алёша, мы.

– «Утёс».

– «Утёс», это «Шлемофон», Серый, дайте «Кедр».

– «Кедр».

– «Кедр», это «Шлемофон», Серый, дайте «Малахит».

– Толику привет. Даю.

– «Малахит».

– «Малахит», «Шлемофон», дайте «Волну».

– Ждите.

– «Волна».

– «Волна», дайте «Дуб».

– Привет «зелёным». Даю.

– Спасибо.

– «Дуб».

– «Дуб», здравствуйте. Дайте «Стрелу».

– Даю.

– «Стрела».

– «Стрела», «Шлемофон», дайте «Камыш-12», пять минут.

– Добранiч. Зачекайте.

– Вот ведь жмот! – Алёшка Филиппов прикрыл трубку ТА-57 и повернулся к Очеретне, стараясь не смеяться очень громко.

– Толька-то? – помощник начштаба Манёвренной группы 63-го погранотряда доблестного Краснознамённого Дальневосточного пограничного округа Вася Очеретня поставил валенки поближе к печке, тщетно пытавшейся наполнить теплом промёрзшую «гостевую» палатку учебного пункта. – Он может. Настроение, видимо, такое – эдакое.

– Скотина очкастая, не «два восемьдесят семь», а «вижу тучи».

– «Тучи»? А рыло не треснет? Может, ему ещё две «Тучи»?

– Явно не треснет. Приглашает к себе, как вернёмся. Пойдёшь? Ну, как хочешь. Так, тихо! Секунду. «Камыш»? «Камыш»!

– Дежурный.

– Дежурный, это «Шлемофон». Василия Добровского! Алло! Василия Добровского!

– Дежурный Добровский у аппарата.

– Папа! Не узнал, такой серьёзный. Папа, это Алёша! Папа, с днём рождения! С наступающим старым Новым годом!..

– Боже. Да как же это? Боже, дети, вы где?

– Папа, всё хорошо. Всё хорошо, мы на месте. На месте.

– Алёша, сынок, как Зося?

– Папа, всё хорошо! Всё очень хорошо. Зося сейчас дома. Я от «друзей» звоню. Папа! Мы желаем тебе здоровья, самого крепкого-крепкого! Чтобы всё-всё получалось, чтобы счастья было с горкой, чтобы всё было замечательно!

– Сынок! Сынок, спасибо! Погоди, так это же. Здесь же только четверть первого. Полночь же только. А у вас сколько?

– Пап, всё хорошо. Здесь на семь часов больше, восьмой час утра. Папа, Зося спрашивала, как ты себя чувствуешь, как мама Тася.

– Мама хорошо. Работает много. Начало полугодия, сам понимаешь. Передай Зосе, что всё у нас хорошо. Вот кабанчика зарезали, сала заморозили, на веранде всё лежит, тушёнки наварили, наготовили домашней колбаски. И кров’яночки, как ты любишь, сынок. Боже, как мама обрадуется. У меня дежурство утром заканчивается, я ей всё-всё расскажу! Сынок, как же хорошо, что ты позвонил! И ещё скажи Зосе, что приезжала Козя из Киева, тоже приветы передавала, спрашивала, как вы. И торжевские спрашивали, и наши все спрашивали – как и что. Мы ваше письмо получили, читали много раз…

– Спасибо, папа. Папа, тут такое дело, мы вас очень-очень любим и…

– Да, сынок?

– Папа, всё хорошо. Папа, скажи ещё маме Тасе, короче, пап, вы скоро дедом и бабушкой станете!.. Алло, папа! Папа? Папа, ты слышишь? Папа!

– Сынок. Господи, сынок, да как же?

– Всё хорошо, папа. Да, у нас будет ребёнок. Точно будет. Зося чувствует себя хорошо. Хорошо. Ходит в консультацию здесь. Здесь хорошие врачи, сам понимаешь.

– Да, понимаю. Да. Господи. Зося! Сынок, обязательно скажи ей, чтобы хорошо, тепло одевалась!

– Всё хорошо, папа, здесь всё-всё хорошо, вы с мамой только берегите себя!

– Сынок, спасибо. Спасибо, сынок. Это самый лучший подарок мне. Нам! Сынок, ты даже не представляешь, какой подарок. Мама плакать будет. Сынок… Обязательно. А… Когда? Ну – когда?

– Пап, где-то в конце весны. Врачи говорят, конец апреля или самое начало мая.

– Сынок, так как же? А Зося? Где же она?..

– Папа, Зося прилетит к вам? Мы так думали, что…

– Даже и не думайте! Не вздумайте! Сразу к нам! Слышишь! К нам, сразу! Господи, Тася будет так рада, так рада! Сыночек, обязательно поцелуй Зосю от нас, скажи, что папа и мама её очень любят, что просят очень себя беречь и ребёнка!..

– Папа! Пап, всё хорошо. Папа?

– Всё хорошо, сынок. Я радуюсь. Радуюсь очень. Очень. Сынок, и вас с наступающим старым Новым годом, мы желаем вам, чтобы у вас с Зосей очень-очень всё было хорошо!.. Вы молодая семья, вам друг друга держаться надо, мы вас очень-очень любим и очень ждём Зосю, чтобы… Сынок, а ты же позже, да?

– Да, пап. Пап, время заканчивается, Зося просила маму Тасю поцеловать и всем-всем-всем приветы передавайте!

– Сынок! Да, Алёша, да, я понял. Всё в точности скажу. Обязательно! Обязательно! Сынок, всего хорошего! Сынок?! Алёша?..

Трубка молчала.

Вася Добровский обнаружил себя стоящим возле пульта коммутатора Топоровского райвоенкомата. Рубашка прилипла к спине, испарина на лбу. Страшно хотелось пить. Губы дрожали. Вроде бы и заплакать, но такая бешеная радость толкала сердце, что… Он быстро повернулся, глянул на большие цифры, кошачье-зелёным светившиеся на стене дежурной: «00:27». Никто уже не позвонит. Неловко ступая негнущимися ногами, он вышел в коридор. Дежурная лампочка даже не пыталась расшевелить коричневый сумрак, пахнувший масляной краской и плакатами «Защитник Отечества».

Толкнул дверь.

Первые минуты 13 января 1970 года. Неожиданная оттепель сменилась звёздным морозцем. Подтаявшие днём сугробы ярко блестели серебряной коркой льда. Где-то далеко, на окраине Топорова, лениво лаяли собаки. Под ногами шуршала снежная крупа.

Он сошёл с крыльца, наклонился, отбросил ладонями хрустнувшие льдинки, зачерпнул душистый сырой снег и медленно, с наслаждением умылся.

Закурил. Выдохнул дым навстречу неслышно звеневшим звёздам.

Сорок восемь лет. Он точно знал, что будет внук.

Дождался.

2

– Ну, что тесть? Обрадовался?

– Да. Очень. Не ожидал, – Филиппов сидел на раскладушке, механически скручивая в трубочку написанный Толькой Серовым список нужных позывных, так невероятно обыденно соединивших его с другим краем Большой страны. – День рождения на старый Новый год.

– Ну классно же получилось, а? Скажи, правильно я придумал Серова напрячь? Не всё же его, как суслика, по дебрям гонять? Умный он парень, конечно, но, знаешь, без пяти копеек рубль.

– Не знаю, дело твоё, – Алёшка знал, что Очеретня недолюбливает слишком хитрого Серова, однако «подмосквичи» Филипповы с москвичами Серовыми дружили, поэтому Васины интриги он не поддерживал. – Так… Что у нас там по расписанию?

– Сейчас, – Очеретня потянулся к листочку, лежавшему на краю стола. – Так, смотри. По идее, к двадцати двум ноль-ноль мы должны быть в сборе – и уже у наших почтовых красавиц. Слушай, во