Весело насвистывая, дошёл он до своей спальни, не раздеваясь, прилёг на кровать и заснул. Ему снилось прошлое и красавица Джудитта, певшая на крыше сторожевой башни замка. Её было жаль, да и кузена Карлоса тоже, но ничего не попишешь, эти люди мешали Альваро получить то, чего очень хотелось – титул и богатство дяди. Сейчас всё это наконец-то упало в руки, ещё один день – и дело всей жизни можно будет считать завершённым. Дон Альваро в своём сне уже праздновал победу, и когда его сердце вдруг сдавила железная рука, он очень удивился и даже проснулся. Но было уже поздно: воздух не шёл в лёгкие, а острая боль резанула сердце, проткнув его огромной железной иглой. Дон Альваро умер, так и не сделавшись герцогом де Молибра.

Рано утром в комнату хозяина замка вошли капеллан и дворецкий. Они долго мялись и переглядывались друг с другом. Наконец священник кашлянул, привлекая внимание герцога. Старик открыл слезящиеся глаза и посмотрел на вошедших.

– Ваша светлость, у нас печальная новость: ваш племянник, дон Альваро, скончался, как видно, отказало сердце, – скорбно доложил капеллан.

– У меня есть ещё много племянников, – равнодушно ответил герцог и снова закрыл глаза.

Капеллан и дворецкий с облегчением переглянулись и покинули спальню, а умирающий слабой рукой дёрнул сонетку звонка, вызывая своего бессменного камердинера, в преданности которого не сомневался.

– Что угодно вашей светлости? – осведомился появившийся в дверях высохший старик – ровесник герцога.

– Вино вылей, а графин и бокалы сбрось со скалы, – прошептал его хозяин.

– Слушаюсь, – отозвался слуга и вынес поднос за дверь.

Он в точности исполнил приказание. Стоя на сторожевой башне, слуга вылил вино вниз. Затем на огромные валуны, казавшиеся отсюда крошечными кусочками мелкой гальки, полетели два бокала и графин с серебряной крышкой. Всё было кончено, камердинер, верно прослуживший герцогу пятьдесят лет, помог своему хозяину казнить убийцу.

Когда слуга спустился с башни и заглянул в спальню герцога, тот уже не дышал, но, уходя в мир иной, старик улыбнулся, и верный камердинер понял, что герцог в последние мгновения своей жизни был счастлив, ведь то, чего он так ждал, наконец-то свершилось.

Сколько же можно ждать? Где хвалёная европейская пунктуальность? Уже более трёх часов князь Алексей Черкасский чинно сидел в приёмной герцога Веллингтона, а конца ожиданию всё не предвиделось. Пребывание российского представителя в Брюсселе заканчивалось. Второе пришествие Наполеона наконец-то ушло в историю. Герой Ватерлоо герцог Веллингтон бурно праздновал победу над «корсиканским чудовищем», а все монархи Европы спешили в Париж. Князь Алексей должен был выехать туда же, а пока дожидался послания для своего государя. Но два победоносных союзника – герцог Веллингтон и генерал Блюхер – никак не могли прийти к согласию (как подозревал Черкасский, не поделили лавры) и со вчерашнего дня утрясали формулировки этого исторического документа. Сегодня утром адъютант Веллингтона сообщил князю Алексею, что послание будет готово к полудню, но и теперь, когда шёл уже четвертый час пополудни, письма всё ещё не было.

За распахнутыми настежь окнами приёмной цвел прекрасный летний день, и все уже успели позабыть о бесконечных дождях, заливавших округу весь последний месяц. С улицы долетали музыка и шум голосов – это горожане третий день отмечали величайшую «окончательную» победу. Жители и гости Брюсселя, воины из победивших полков и пёстрое многоязыкое общество, собравшееся при ставке Веллингтона, были пьяны от счастья, и лишь на душе у Черкасского расползалась безнадёжная чернота.

Князь вопросительно приподнял брови и выразительно поглядел на адъютанта, восседавшего за маленьким столиком у двери командующего. Английский офицер пожал плечами, как бы говоря, что о злополучном письме ничего не знает. Алексей невесело хмыкнул, а мысли его вновь вернулись к собственной беде. А та была просто ужасной: в битве при Ватерлоо, где русские не принимали никакого участия, Черкасский умудрился потерять своего помощника – человека, с которым за последние три месяца успел по-настоящему сдружиться. Теперь приходилось уезжать в Париж, но Алексей просто не мог этого сделать, ведь он до сих пор не имел никаких сведений о судьбе Михаила Печерского. Господи, да почему же так случилось?.. Ведь ничто не предвещало подобной драмы…

Когда разведка донесла Веллингтону, что Наполеон с двухсоттысячным отрядом вступил на территорию Бельгии, командующий сразу же сообщил представителю российского императора князю Черкасскому, что отсиживаться в столице не станет, а выдвинется навстречу французам и встретит их на выгодной для себя позиции в пятнадцати милях южнее Брюсселя. Алексей тогда промолчал, но сам подумал, что в англо-голландской армии Веллингтона, штыков получалось почти вдвое меньше, чем у французов. Лезть на рожон в такой ситуации было безумием, и, если подкрепление не придёт вовремя, Наполеон выиграет битву. Веллингтон ожидал подхода прусского корпуса генерала Блюхера, но тогда противоборствующие силы всего лишь сравнялись бы, и Алексей, уже не раз видавший императора французов в деле, не сомневался, что Бонапарт попытается разбить англичан и пруссаков по отдельности. Но в чужой монастырь со своим уставом не лезут, тем более когда к славе русского оружия в рядах союзников относятся столь ревностно, и Черкасский помалкивал. Оставалось лишь положиться на судьбу.

Когда на рассвете семнадцатого июня гонец привёз донесение из штаба прусской армии, Алексей как раз находился в шатре Веллингтона. В депеше сообщалось, что накануне Наполеон разбил пруссаков на позициях у реки Линьи в нескольких десятках миль отсюда, и генералу Блюхеру, потерявшему треть людей и все орудия, пришлось отступить в глубь территории. По пятам пруссаков следовал корпус маршала Груши. В последней строке послания сообщалось, что сам Наполеон с основными силами движется навстречу армии Веллингтона, занявшей позиции у Ватерлоо.

Бледный как полотно командующий спросил у гонца лишь одно:

– Блюхер жив?

– Да, ваша светлость, – подтвердил офицер, – генерал жив, он избежал плена и пытается сейчас собрать остатки армии.

Командующий молчал так долго, что Черкасский уже ожидал от него приказа отступать, но Веллингтон справился с собой и, обращаясь не только к своим командирам, но и к князю Алексею, представлявшему союзную Россию, твёрдо сказал:

– Раз Блюхер жив, значит, он соберёт остатки своих полков и придёт нам на помощь. Он знает, что иначе мы потерпим поражение. Нам нужно дождаться Блюхера…

Алексей, впервые дравшийся с французами ещё под Аустерлицем, давно понял, что военное счастье – штука капризная и никакие закономерности не смогут перевесить влияния счастливого случая, и мысленно пожелал им всем удачи – в предстоящем сражении это станет решающим фактором.

За три месяца, проведенных в ставке союзников в Бельгии, Черкасский и Печерский давно привыкли к разделению обязанностей: Алексей неотлучно находился рядом с командующим, а Михаил ездил то к англичанам, то к голландцам. Однако во время предстоящей битвы Алексей запретил младшему товарищу отлучаться.