class="p1">В начале мая 1992 года я получила письмо от Говарда Розена (Howard Rosen), адвоката из Лос-Анджелеса. Он спрашивал, может ли он приехать ко мне в гости со своей девушкой Линдой. Им хотелось бы вместе посмотреть на Алекса. Я часто получала подобные просьбы, обычно от тех, кто состоял в сообществах любителей попугаев и потому много слышал об Алексе. В основном я отвечала вежливым отказом, частично – из соображений безопасности лаборатории, порой – чтобы сберечь здоровье попугаев, но также и потому, что мое рабочее расписание было очень напряженным. Письмо Говарда начиналось со строк: «Уважаемая доктор Пепперберг. Пожалуйста, не выбрасывайте это письмо в мусорную корзину, обратите на него внимание». Обычно такие слова как раз и означают, что письму не стоит уделять внимание, но я не стала игнорировать его.

Говард объяснил, что хотел бы сделать Линде предложение, и спрашивал, мог бы Алекс произнести фразу «ты выйдешь за меня?» от его имени. Попугай стал бы заместителем Говарда в этом смысле. Я ответила Говарду, что язык птицы функционирует по-другому. Но также написала: «Всё равно приезжайте».

Я услышала историю полностью, когда Линда вместе с Говардом пришла в мою лабораторию. Линда была без ума от животных, и она неутомимо следила за историей Алекса в журналах и на телевидении. Она записала то шоу, в котором мы с Алексом участвовали, и показала его Говарду. Говард тайком взял пленку, чтобы узнать, где находится моя лаборатория. Он решил поехать с Линдой на несколько дней в Тусон и с помощью Алекса предложить ей руку и сердце. Он планировал сделать тем самым сюрприз.

Когда Говард получил мое письмо, он изменил свои планы. Вышел, купил кольцо с бриллиантом и два билета на самолет до Тусона, заказал номер в Westwood Brook Resort, отеле, расположенном у подножия гор Санта-Каталина, около которых находится Тусон. Днем 8 мая он усадил Линду, встал, как и следует, на одно колено и предложил Линде выйти за него замуж. Он вручил ей кольцо вместе с билетами и рассказал о том, что собирается приехать ко мне в лабораторию. Как и всякая женщина, Линда была в восторге от предложения руки и сердца. «Я увижу Алекса! – кричала она. – Это так прекрасно!» Говард сказал со смехом, что он был немного удручен тем, что она произнесла эту фразу, а не «Я выйду замуж! Это так прекрасно!». Алекс был настолько знаменит. Говард и Линда вылетели в Тусон в тот же день.

Алекс нес свою популярность с легкостью и, казалось, упивался вниманием. Телеканалы США и других стран приезжали в лабораторию достаточно часто. Каждый раз для Алекса это была новая возможность показать себя, продемонстрировать свои умения, завладеть всеобщим вниманием. У него загорались глаза, он «надувался», играл роль звезды. Благодаря такому вниманию мы стали знамениты. И, как часто случается в академических кругах, это стало вызывать зависть у коллег. В то время я еще этого не осознавала.

Алекс стал знаменитым также благодаря людям, которые им восхищались. Так, Кэрол Самуэльсон-Вудсон (Carol Samuelson-Woodson), моя знакомая, работала волонтером в лаборатории, помогая мне с Алексом в День благодарения. Это было в конце моего пребывания в Тусоне. Кэрол впервые познакомилась с Алексом и детально описала свой опыт общения с ним в очаровательном эссе. Кэрол писала, как при входе ее обработали специальными дезинфицирующими лучами, чтобы предотвратить инфекцию. «Наконец я зашла в большую комнату, в которой раздавался шум, в ней находились три красивых попугая жако. Они поприветствовали меня, – написала она. – Птица, которая была ближе всего ко мне, играла на большом круглом столе. Содержимое стола было похоже на то, что обычно попадает в мусорные корзины. Кусочки бумаги, остатки кукурузы, ягоды, остатки овощей – это выглядело весьма колоритно. Клетки двух других попугаев размещались на другом столе, они были отделены друг от друга».

Студент, ответственный в тот день за лабораторию, рассказал Кэрол о режиме дня птиц, приготовлении еды и прочем. Наконец Кэрол, которая очень нервничала, набралась смелости и спросила: «Одна из этих птиц… Алекс?»

Студент ответил совершенно обычным тоном: «А, да, вот Алекс», – указывая на птицу, которая играла на круглом столе как раз напротив Кэрол.

Кэрол впоследствии писала: «Я была ошеломлена, села на корточки, положив руку на стол, и пыталась успокоиться… я не могла поверить, что прямо передо мной находилось это удивительное существо, что я могла детально его рассмотреть. “Это Алекс?” Я скорее была готова к тому, что увижу красную ковровую дорожку, ведущую к трону; золотую жердочку и надменную птицу в бордовом плаще и короне, усыпанной драгоценными камнями. Потом Его Сметливость сел ко мне на руку, пересел на плечо и наслаждался моим преклонением перед ним».

Алекс никогда не выставлял напоказ свое величие. Однако Кэрол была права в отношении надменности Алекса. Не всегда, но достаточно часто он подавал себя с большим апломбом.

С тех пор, как я начала работать с Алексом, с середины 1970-х годов, мои тренировки с ним были сфокусированы на произнесении и понимании Алексом слов, наблюдении за тем, как он реагировал на просьбы или же высказывал свои. Другими словами, между нами происходила двусторонняя коммуникация с использованием человеческой речи. Одна из первых моих студенток, окончивших университет, Диана Паттерсон (Dianne Patterson), изучала лингвистику, и ее знания позволили рассмотреть ряд вопросов, связанных с вокализациями Алекса.

Я выбрала в качестве своего научного «партнера» Алекса, поскольку знала, что у попугаев жако высокие способности к воспроизводству английской речи, они произносят английские слова четче, чем птицы других видов. Есть масса историй, рассказывающих о том, что серые попугаи не только прекрасно воспроизводят речь, но и произносят слова практически тем же тоном и в той же модуляции, что и их хозяева. У моих друзей Деборы и Майкла Смит (Deborah and Michael Smith) был серый попугай жако по кличке Чарли Паркер. Чарли был очень привязан к Майклу и произносил слова практически тем же тоном, что и Майкл. Иногда это ставило Майкла в неловкое положение, порой – помогало. Приведу пример.

Дебби как-то рассказывала мне, что ей звонил очень наглый страховой агент. «Он был очень груб и надоедлив, – сказала Дебби, – и я не могла с ним справиться». Чарли всё больше приходил в нетерпение от этого телефонного разговора, ходил туда-сюда по клетке. «И вдруг Чарли внезапно закричал голосом Майкла, повторяя его интонацию: “Я надеру тебе задницу, сукин ты сын!”». Агент был потрясен и замолчал. Дебби ответила: «Не думаю, что нам стоит продолжать наш разговор». «Так