Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мира вздрогнула, увидев, как она, словно поймав себя на очередном поражении перед привычкой вертеть кольцо на пальце, сняла его, протянула руку и сказала:
— Померь.
Мира неловко взяла кольцо и надела его на безымянный палец.
— Великовато, — заключила мама так, будто ей хотелось сказать ещё что-то важное. — Но вот опять поднаберёшь, и будет как раз.
— Так ты мне? — Голос Миры дрогнул. — Может…
— Привыкай к тому, чтобы носить кольца. Скоро, может быть, ещё кто-нибудь подарит. — Мамины слова звучали так, словно она представляла себе, как ест что-то вкусное. — Кстати, вы уже говорили о том, что дальше собираетесь делать?
— Тёма говорит, что всё будет.
— А ты сама как считаешь?
— Я тоже так думаю. Хоть мне и бывает сложно, — призналась Мира.
— Вот ты сейчас пожила с ним, увидела его недостатки… Умножь их на десять, — вздохнула мама. — Так и будет в браке. Если повезёт.
Мира почему-то подумала вдруг о том, как складывались отношения у её родителей, когда всё только-только начиналось. А потом вспомнила тот день, когда они вдвоём с мамой переехали в Сориново.
— Но ведь у всех бывает притирка?
— У всех, — кивнула мама. — Только ты решай по себе.
17
Первое, что услышала Мира, сделав шаг за ворота, — собачий лай.
Первое, что она увидела, — длинные ряды вольеров из сетки-рабицы. Собаки опирались на неё лапами, радостные оттого, что к ним пришёл кто-то новый. В «Омеге» было людно, и все оделись как надо: во что не жалко.
Кольцо уже несколько дней лежало дома в ящике стола, и Артём ни о чём не знал — ни о кольце, ни о том, как Мира проведёт сегодняшний день. После пар он был нужен на работе — а она решила, что нужна здесь.
Дальше она увидела гумфаковских — Таша что-то рассказывала Рыжовой, Пономарёвой, Ионовой, нескольким другим однокурсницам, а ещё совершенно незнакомым людям, стоявшим у вольеров, а те её слушали. Мира даже не подумала о том, кто может быть здесь сегодня, — и хорошо, если сюда не пришла Юлька.
Когда хотя бы эта надежда оправдалась, стало немного легче. Не такой обидной казалась прозрачная пелена, отделяющая Миру от остальных людей, не так сжималось что-то в груди. Вместе с остальными выслушав объяснение Таши, она открыла вольер, куда ей было положено зайти, и в колени носом сразу же уткнулся шустрый чёрно-белый пёс-подросток. Судя по надписи на табличке, его звали Спарк. Остальных жильцов уже разобрали на выгул другие волонтёры.
Пелена чуть рассеялась. Мира на мгновение запустила пальцы в холодную, чуть влажную шерсть и пристегнула к ошейнику поводок, глядя, как Спарк чуть ли не извивается рядом, а потом вздохнула. Вместе они направились за ворота.
Он уж точно ощущает этот мир на полную мощность. Он рад познакомиться с кем угодно, хотя, быть может, пережил моменты и пострашнее, чем она. Для него, наверное, всё — радость. И эта роща, одним своим краем выходящая к приюту, а другим — к Дальней. И это пасмурное, чуть туманное утро, когда его наконец вывели на прогулку. И даже если Мира не станет постоянным волонтёром, он никогда её не укорит — такова его природа. Он чувствует её грусть и виляет хвостом, припадает на передние лапы и дёргается то туда, то сюда, заставляет достать из рюкзака купленный специально для него мячик и запустить его вдаль, а потом приносит — и снова, и снова, и снова. Носится до тех пор, пока Мира не запыхивается, а потом стоит довольный посреди тропинки в роще и тоже вздыхает. А потом настаёт пора идти обратно…
В вольере было уже чисто — постарался кто-то из однокурсниц. Мира снова запустила пальцы в шерсть Спарка и, закрывая дверь, пообещала, что вернётся. Он забрал её грусть себе и, видно, не мог не верить, а ей стало страшно: вдруг она не оправдает такой надежды?
Если не оправдает — будет подлой.
Работы оставалось ещё много. Здесь она никогда не кончалась, как и говорила Таша. Стайкой промелькнули часы, и вскоре начало темнеть. Когда почти все разошлись, Мира тоже решила, что ей пора. Прощаясь, Таша подала ей грязную руку — и она своей столь же грязной рукой на это рукопожатие ответила.
Одежда вся пропахла потом, а брюки измазались так, будто Мира ползала по земле. Уж очень далека она была от кольца с аметистом, лежавшего в ящике стола. Голова болела от собранных в тугой пучок волос — непривычно. До Дальней — Артём жил в самом начале улицы — было минут тридцать-сорок пешком наискосок через рощу. Она обязательно вернётся, Спарк. Она будет думать о тебе сегодня вечером. О том, как ты лежишь в вольере с собратьями, и о том, как хорошо, наверное, было бы, если… бы он согласился. Просто взял и согласился. Хотя Мира ничего попросить и не сможет.
Потому что это будет уже чистым хамством — сама не так давно пришла на всё готовое и ничего в этот дом не вложила, а уже считает, что может принять решение о том, кто здесь будет жить. Как глупо и как эгоистично с её стороны — думать только о том, чего хочется ей.
Когда за спиной закрылась калитка, а потом и входная дверь, в нос ударил запах нового дома. Там было стояла нежданная тишина и бабушки не было. А вот Артём, как оказалось, стоял перед зеркалом в ванной и, когда Мира переоделась, вышел на веранду. Молча.
Она шагнула навстречу, раскрыв руки для объятий, но тут же осеклась: её остановил холодный, колкий взгляд.
— Ты давно с работы вернулся? — спросила Мира, делая неловкий шаг назад.
— Давно, — буркнул он после недолгой паузы. — А вот ты, я смотрю, вернулась недавно.
— Что случилось?
— Ничего. — Его интонация оставалась прежней.
— Ну
