Но я никогда не слышал, чтобы кто-либо из-за этого хотел выгнать сына из дома. Как вы, брат, можете поступать так? У Ангука незаурядный облик, и хотя он не способен к литературе, вполне может принять наследие предков и с достоинством совершать церемонии поклонения.

Хотя, судя по вашим словам, у Ансе есть способности, для него уготовано меньшее, он – лишь второй сын.

Как вы можете бросить Ангука и на его место поставить Ансе? Ваши действия явно идут вразрез с принципами морали.

Ким Чхон встал и только собрался уходить, как брат схватил его за руку и взмолился о помощи:

– Если ты не внемлешь моей просьбе, у меня не останется желания жить на этом свете.

Ким Чхон продолжил отказываться, но, в конце концов, не выдержав, согласился. Отец позвал сына и сказал ему прощальное напутственное слово:

– С этого момента я больше не считаю тебя своим сыном. И ты тоже не считай меня своим отцом. Тебе нельзя приезжать в Сеул. Если же осмелишься показаться здесь, я тебя убью.

Итак, Ким Чхон забрал с собой Ангука, и, приехав в провинцию, приступил к службе. А про себя подумал: «Ангук настолько выдающийся внешне, что не может быть разумных оснований его неспособности учиться! Я любой ценой научу его». И как только выдавалась свободная минутка, не занятая службой, он звал Ангука и учил его письму. Однако, несмотря на то, что прошло целых три месяца, тот так и не смог запомнить двух простых знаков – «небо» и «земля».

«Действительно так оно и есть! Теперь я понимаю, почему старший брат хотел его выгнать». – Подумал так, позвал Ангука и спросил:

– Ангук, что с тобой происходит?

– Я, недостойный ваш племянник, с детства, как только заслышу разные разговоры, голова моя проясняется, и пусть говорят весь день и ночь напролет, услышу ли тысячу слов или десять тысяч слов – все с легкостью запоминаю наизусть. Но когда дело доходит до письмен, не знаю почему, я не только не могу их понять, но лишь произнесут слово «письмо», сразу начинает мутнеть сознание и болеть голова. Если вы, дядя, прикажете мне умереть, я умру. Но как доходит до изучения письма, я даже не знаю, что с собой поделать.

Ким Чхон понял, что тут ничего не изменишь, и отправил Ангука прислуживать в павильоне для хранения книг. Больше он не учил его грамоте.

В то время у начальника управы местности Ан-дон по имени Ли Юсин, семья которого была богатой, дочь достигла возраста вступления в брак. Узнав об этом, Ким Чхон подумал, а не отправить ли Ангука в эту семью в качестве зятя. Он тихонечко попросил Ли Юсина прийти к павильону с книгами, сказав, что там есть жених для дочери, и начал переговоры о вступлении в брак.

– Говорите, что в павильоне для хранения книг есть жених для моей дочери. А он из какой семьи?

– Он никто иной, как старший сын моего двоюродного брата, что из столичного приказа.

Ли Юсин вернулся домой, подумал, и у него появились большие сомнения:

– Разве господин Ким – не аристократ из Сеула? На протяжении многих поколений члены его семьи занимали высокие посты в Ведомстве изящных письмен, любой представитель корейской знати относится к ним c большим уважением. Если это и вправду его законный сын, какой для него резон просить о браке семью из Андона? Скорее всего, это сын от наложницы.

Тогда он решил спросить еще раз и узнал, что Ангук – действительно внук по женской линии покойного премьер-министра Хо Ёна. Но все равно Ли Юсин не избавился от сомнений:

– Говорите, что не сын от наложницы. Тогда, наверное, он калека: может, слепой, глухой или вообще скопец?

Как только у Ли Юсина закралось подозрение, не калека ли жених, Ким Чхон тут же позвал Ангука.

Ростом высок и статен, облик – как с картины, голос светел и чист: разве не красавец-юноша? И хотя Ли Юсин в душе пришел в восторг от увиденного, все же не мог отделаться от беспокойства, а не скопец ли жених? Он хотел, было, продолжить расспросы, но не осмелился, колеблясь. Ким Чхон, почувствовав на себе беспокойный взгляд, велел Ангуку спустить штаны. Тот не был скопцом. А у Ли Юсина наоборот, после того, как он узнал, что Ангук – не сын от наложницы и не больной калека, сомнений прибавилось. Он спросил:

– Достопочтенный господин – аристократ из Сеула, зачем ему просить о заключении брака своего выдающегося сына с девушкой из Андона, который расположен за тысячу верст от столицы? Не могу понять, какой в этом смысл?

Тогда Ким Чхон подумал, что если все время скрывать правду, трудно добиться успеха в задуманном, и выложил все обстоятельства дела, сказав, что Ангука выгнали из дома за то, что он не смог обучиться грамоте.

Тогда Ли Юсин подумал:

«Если дочь губернатора Андона выйдет замуж за сына потомственного начальника столичного приказа, это большая удача. Разве еще можно желать, чтобы жених был также искусен и в письменах? И хоть того выгнали из дома, я подберу брошенное. Если как следует его научить, разве все не получится, как надо?»

Так, в конце концов, Ли Юсин дал разрешение на брак. Ким Чхон тоже понимал, что семья Ли Юсина более чем зажиточная, и что у него будет на одного человека меньше забот, к тому же у нее хорошая родословная аристократического рода. Это было намного больше того, чего желал Ким Чхон, он остался доволен. Поэтому сразу выбрали счастливый день и совершили церемонию бракосочетания.

Прошло совсем немного времени, и Ким Чхона сняли с должности, после чего он вернулся в Сеул.

Ким Чхон встретился со старшим двоюродным братом Ким Суком и рассказал, как женил Ангука. Ким Сук сказал, что это как раз то, чего он хотел, и, радуясь, сказал:

– Очень хорошо, очень хорошо.

Ангук же уединился во флигеле дома супруги и на протяжении трех месяцев ни разу не выходил за ворота. Жена тихонечко спросила его:

– Уже прошло много дней, а вы только и делаете, что сидите дома, спрятавшись в углу комнаты. Вам так не тяжело? И еще, если вы хотите сделать имя и прославиться, исполнив тем самым почетный долг по отношению к родителям, нет лучшего способа, чем заняться литературой. Уже три месяца вы сидите в углу комнаты и не прочли ни одной строчки, ни разу не вышли за ворота дома. Что происходит?

Ангук нахмурил лоб и ответил: