То, что время пребывания Дарка в квартире Подольского и время смерти Штейна совпали, не могло не настораживать. Лично Гуров в такие совпадения не верил. И то, что он не перезвонил Власову и не вернул ключи, тоже не могло быть совпадением. Но откуда молодому парню знать подробности жизни архитектора? Никто из знакомых Штейна ни разу не упомянул о том, что у того имелся молодой друг. Странно это. Странно и запутанно. А что, если все-таки Дарк каким-то образом связан со Штейном? Он мог оказаться юным дарованием, продвижением которого занялся маститый архитектор. Ведь составил же он завещание таким образом, что все его сбережения уйдут теперь на поддержание юных дарований от архитектуры. Так почему не предположить, что он занялся этим еще при жизни?

Гуров решил пройтись в этом направлении. Версия казалась перспективной. Допустим, Штейн выделил кого-то из молодых архитекторов и решил начать продвигать его по карьерной лестнице. Мог он познакомить его со своими проектами, в число которых входил дом, где он проживал? Теоретически мог. Мог, случайно или намеренно, обмолвиться о том, что владеет кучей бриллиантов? Вряд ли. Тогда получается, что сам молодой человек каким-то образом об этом узнал. Если отбросить логику, то можно и это предположить. Мог ли он проникнуть в квартиру Штейна, воспользовавшись ходом из квартиры Подольского? Пожалуй, это уже из разряда невероятного везения. Для этого ему нужно было неотступно следить как за Подольским, так и за его приятелем Власовым. Одним везением тут вряд ли обойдешься. Новая версия разваливалась на глазах. Весь многолетний опыт оперативной работы твердил Гурову о том, что пора возвращаться на старый путь. Так и не придя ни к какому выводу, Лев отправился спать. «Утро вечера мудренее, — успокаивал он себя излюбленной русской поговоркой. — Пересплю с проблемой. Глядишь, ответ сам придет». Он лег в кровать, нежно обнял жену и тут же провалился в глубокий сон.

Первые робкие лучи едва пробились сквозь плотные шторы, когда Гуров, как от резкого толчка, подскочил на постели:

— Часы! — закричал он. — Часы!

— Тише, дорогой, тише, — склонилась над ним Мария. — Все хорошо, ты дома.

Гуров поймал взгляд жены, откинулся на спинку кровати и повторил:

— Часы. Вот что не давало мне покоя.

— О чем ты, дорогой? — Мария заботливо поправила подушку, подоткнув ее под спину мужа. — Это касается твоего расследования?

— Да, это касается расследования, — подтвердил Гуров, выскальзывая из постели. — Я понял, кто убил архитектора.

— Гениальная мысль посетила тебя во сне? — надеясь, что шутливый тон поможет мужу расслабиться, спросила Мария.

— Ты даже не можешь представить, насколько права, — бросил через плечо Лев, скрываясь в ванной комнате.

Через десять минут он уже сидел за рулем своего «Пежо». Дорога до Главка была запружена машинами, но он не обращал на это внимания. В его голове происходила активная мыслительная деятельность. Главный вопрос был решен, оставалось построить стройную версию для генерала Орлова и собрать улики для предъявления обвинения. Гуров не рассчитывал, что генерал будет на месте в такую рань, но ведь и ему нужно было все как следует обдумать. К тому же пробки могли существенно задержать в дороге.

Стаса он решил пока не вызывать. Вот поговорит с Орловым, получит «добро» на арест подозреваемого, тогда и Крячко дергать можно. Ему вчера несладко пришлось. Такой напряженный день и не менее напряженная ночь. Полковник заслужил лишний час сна. По крайней мере, так считал Лев.

Попав в кабинет, он первым делом открыл папку с данными по друзьям и знакомым Альберта Штейна, которые еще в первый день расследования собрал для него капитан Жаворонков. Отобрав все, что касалось подозреваемого, начал штудировать материалы, выписывая информацию, которую считал наиболее важной. Потом, для большей наглядности, выписал на отдельный лист все три пункта, определенные при ночном бдении как ключевые. Произведенные действия окончательно убедили Гурова в своей правоте. Новая кандидатура на роль вора и убийцы идеально вписывалась во все схемы.

Подходило все: мотив, возможность, даже выбор способа действия. Гуров не сомневался и в том, что ему известны предпосылки, спровоцировавшие подозреваемого к совершению преступления. С одной стороны, он испытал невероятное облегчение оттого, что дело сдвинулось с мертвой точки и имя преступника выяснено. С другой стороны, его обуревала печаль: в очередной раз кровные узы и не всегда оправданная фамильная гордость сыграли с, в общем-то, хорошими людьми злую шутку.

Картина произошедшего преступления, так упорно не желавшая складываться вчера, теперь открылась полностью. За исключением разве что некоторых деталей, выяснить которые Гуров намеревался не позднее сегодняшнего дня. Ему и нужно-то было, что убедить генерала Орлова дать разрешение на арест преступника. Лев был уверен в том, что проблем с этим не возникнет, так как мог уже сейчас представить перед генералом всю картину целиком.

Ситуация сводилась к следующему: модный архитектор Альберт Штейн был довольно нелюдимым человеком. За всю свою жизнь он приобрел всего двоих друзей: Екатерину Круповицкую, бывшую когда-то его любовницей, и Антона Дербенева, по непонятным Гурову причинам привязавшегося к молодому архитектору и сохранившему свою привязанность до самой смерти Штейна. Ирония судьбы заключалась в том, что именно эти люди, пусть косвенно, стали виновниками его смерти. Когда-то Екатерина Круповицкая, желая сгладить впечатление от планируемого разрыва, подарила Штейну шкатулку, снабженную потайным ящичком. Обнаружить и открыть этот ящичек мог только посвященный. Если бы не это обстоятельство, жизни Штейна вряд ли что-то угрожало бы. Не будь самого ящичка и не имей он сложной системы замков, Альберта Штейна никогда не посетила бы мысль хранить в шкатулке что-то более ценное, чем сентиментальные предметы, типа локона бывшей любовницы.

Не возникни у Антона Дербенева привязанности к молодому архитектору и не причисли он раз и навсегда Альберта Штейна к числу своих друзей, он не был бы обладателем конфиденциальной информации о своеобразных способах вложения капитала, коими пользовался архитектор, и не смог бы оказаться источником утечки этой самой информации.

Но обстоятельства сложились так, как сложились. Штейн принял прощальный подарок от Круповицкой, единственной женщины, которой когда-либо дорожил. Он принял безоговорочное обожание Дербенева, единственного настоящего друга, который у него когда-либо был. Не имея желания строить отношения с другими женщинами, он, в порыве сентиментальности, использовал подарок той, что отказала ему, как самое надежное место для хранения неучтенного капитала. Не имея иных друзей, он поверял Антону Дербеневу свои тайны, включая и финансовые. Этим и воспользовался убийца.

Справедливости ради нужно отметить, что, не будь Антон Дербенев помешан на продолжении семейной династии на адвокатском поприще, все могло обернуться иначе. Но тут, как и в случае с Альбертом, судьба шла своим путем. Когда Штейн решил вложить свои сбережения в нечто, что можно утаить от всевидящего ока налоговой инспекции, единственным человеком, к кому он мог обратиться за советом, оказался поверенный в финансовых делах и друг Антон Дербенев. Именно Антон предложил ему приобрести драгоценные камни. Он же нашел продавца, участвовал в совершении сделки, и ему единственному Штейн признался, что не собирается прятать бриллианты в банковской ячейке, так как дома имеет идеальное место, способное обеспечить их сохранность. В идеальности этого места он имел возможность убедиться не раз. Ведь хранил же он там дорогостоящие монеты и марки еще до покупки квартиры, так почему бы не хранить там драгоценности? Места в потайном ящике предостаточно, а о его существовании знают только три человека: Круповицкая, сам Штейн и Дербенев.