каскадом падая вниз по скале и наполняя озеро. По одному из этих каналов и двигался Сул. Надеюсь, когда произошел обвал, поток воды вынес его с этой стороны и ему удалось не утонуть.

– Возьмем лодки, – говорю я. – Обыщем берег. Затем войдем в город и посмотрим, что удастся найти.

Мои воины цепочкой спускаются по узкой лестнице. Мы берем три небольших суденышка. Хэйл и я садимся в одну лодку и тут же направляемся к ближайшему речному каскаду. Плечи Хэйл, сидящей на носу, напряжены, веслом она маневрирует среди крупных глыб. Мои глаза выискивают любые следы брата, но я не могу не оглядываться через плечо на руины города. Он такой мертвый. Такой тихий. Так похож на Дугорим, каким тот был, когда мы вернулись, пройдя через Промежуточные врата. Но Дугорим был маленьким шахтерским городком на краю моего королевства; Хокнат же – могучий центр Подземного Королевства, древний и густонаселенный город.

– Мой король.

Вздрогнув, я отрываю взгляд от города и смотрю в широко распахнутые бледные глаза Хэйл.

– Посмотрите вниз, – говорит она.

Нахмурившись, я бросаю беглый взгляд на воду под нами. Затем гляжу вновь, всматриваясь под колышущуюся темную поверхность. Там, внизу, огни. Камни лорста, мерцающие на остатках энергии, словно умирающие звезды. Их сияние озаряет мир под водой – мир мертвых. Так много мертвых. Мужчины, женщины. Дети. Слишком много детей, стиснутых руками родителей. Белые тела в смерти стали серыми.

Свет неярок, но то, что находится передо мной, я вполне вижу.

– Они прыгнули, – шепчу я и поднимаю глаза на висящий город. Все жизненные силы словно что-то высасывает из моего тела. – Как в Дугориме. Они прыгнули навстречу смерти.

Нам нужно уходить. Немедленно. Если яд все еще в воздухе, то наши маски надолго нас не защитят. Мы тоже сойдем с ума, поубиваем друг друга прежде, чем убьем сами себя. Нам нужно уходить, убраться подальше от этого места. Запечатать все водные пути в Хокнат и никогда больше не говорить об этом городе. Нам нужно… мы должны…

– Арук, хирак!

Рычащий голос капитана Тоза рывком возвращает меня в настоящее. Я поворачиваюсь к лодке, которую он делит с Лур. Оба они яростно жестикулируют, указывая на точку перед моим собственным суденышком. Нахмурившись, я наклоняюсь вбок, смотрю за плечо Хэйл. Слева от нас из воды торчит крупный обломок упавшей скалы. Я смотрю вновь. На верхушке этого камня распласталась фигура, она лежит, как сломанная кукла, одна рука странно изогнулась. Это Сул.

Хэйл издает нечленораздельный крик. Не дожидаясь моей команды, она поворачивает наше судно к этому камню и гребет изо всех сил. Мы несемся, рассекая темную воду.

– Сул! – кричу я. Мой голос гулким эхом разносится в мертвой тиши каверны. Фигура на скале не шевелится.

Хэйл гребет яростно. Она чуть не разбивает нашу лодку о скалу. В последний миг она выставляет весло и отталкивается, чтобы нос не врезался и не раскололся.

– Нужно найти место, где… – начинаю я. Слишком поздно.

Хэйл выпрыгивает из лодки. Ухватившись за край глыбы, она взбирается наверх и карабкается к телу Сула. Она поскальзывается, одной ногой касается воды, но перехватывает руки поудобнее и подтягивается, закрепляясь понадежнее. Затем, протянув руку, Хэйл прижимает пальцы к шее моего брата.

– Он жив! – кричит она, вытягивая шею, чтобы посмотреть на меня.

– Да, – отвечает слабый, но шелковистый голос, – но это ненадолго, если ты продолжишь так орать. Из-за тебя остатки этой пещеры обрушатся нам на головы.

– Морар-джук, – выдыхаю я, скорее как молитву, чем проклятие. Это, разумеется, был Сул. Живой и достаточно здоровый, чтобы призвать свой обычный сарказм. Я разворачиваю лодку и вытягиваю шею, чтобы лучше видеть.

Сул перекатывает голову набок. Белые волосы лежат на его болезненно-сером лице. Он моргает, глядя на Хэйл.

– Боги! – говорит он, слова хрипло срываются с его языка. – А я никогда и не сознавал, как же ты прекрасна, капитан! Ты особь столь устрашающая, что это легко проглядеть. Но правда: ты словно ангел-воитель, спустившийся с глубоких небес, дабы отомстить нам за бедные души наверху.

Хэйл бросает на меня взгляд через плечо.

– Он бредит.

Сул фыркает.

– Весьма вероятно. Мне только что снилось, что меня поцеловал ангел. А ты не хочешь меня поцеловать? Исключительно в исследовательских целях, разумеется. Хочу проверить, будут ли отличия.

– Заткнись, Сул. – Дрожащие руки моего капитана ощупывают его тело в поисках повреждений. Она снова смотрит на меня. – У него рука сломана.

– Это при обвале. – Сул морщится. – Я уже не сомневался, что меня перемелет в пыль, а потом судьба утопит, чтоб уж наверняка. Но река выбросила меня в озеро и вынесла на этот камень. Полагаю, у Глубокой Тьмы еще есть на меня какие-то планы. Или, быть может, другие боги не хотят, чтобы я шатался по небесам и соблазнял ангелов. В любом случае…

Из воды выскакивает рука. Прежде чем я успеваю выкрикнуть предупреждение, она вцепляется в лодыжку Хэйл. Та охает с яростью:

– Джук!

Затем ее сдергивает со скалы и утаскивает под темную поверхность.

– Хэйл! – кричит Сул, через боль принимая сидячее положение. – Фор, она не умеет…

Продолжения я слышать не хочу. Я уже срываю с себя шлем и грудную пластину и ныряю за ней.

Глава 15. Фэрейн

Всумрачье я стою на балконе, опираясь на перила, и смотрю, как кристаллы в высоком своде каверны гаснут один за другим.

Фор все еще не вернулся.

Я пробую молиться. Собственно, я бо́льшую часть этого дня провела в попытках молиться. Когда-то у меня это хорошо получалось. Такой навык практически сам собой развивается, если живешь среди сестер в Монастыре Норналы. Там, высоко в горах, так близко к звездам, кажется, будто молитвам нужно всего ничего, чтобы долететь до ждущих их ушей богини.

Но здесь, под камнем? Какой бог вообще мог бы меня услышать, кроме разве что Ламруила, бога Тьмы? А его я не знаю. Мне было бы страшно обращать к нему свои молитвы.

Со временем пещера погружается в то, что в Подземном Королевстве считается ночью. Здесь не так темно, как можно было бы ожидать от подземного мира. Городские улицы внизу ярко освещены фонарями, да и моя собственная комната может похвалиться несколькими кристаллами лорста в серебряных подставках и белым лунным огнем, пляшущим в камине. Я скучаю по оранжевому теплу пламени у нас дома, но этот довольно яркий.

И все же я никак не могу заставить себя вернуться внутрь и посидеть перед огнем. Я остаюсь там, где стою, гляжу