Он качает головой, а затем быстро поднимает шлем, что держит в руках, и надевает его. Длинные нащечные пластины прикрывают его лицо, а кромка заливает глаза такой тенью, что они кажутся лишь двумя яркими искорками.

– Для всех нас только лучше, если ты не будешь показываться на глаза, – рычит он.

С этими словами он протискивается мимо меня, решительно шагая в зал. Я оборачиваюсь и смотрю, как он уходит. Мое сердце так сильно болит, что хочется схватиться за грудь, отчаянно пытаясь унять эту боль. Но я не осмеливаюсь столь явно выдавать себя. Так что я просто наблюдаю за тем, как он говорит своим людям несколько низких раскатистых трольдских слов, а затем выходит во двор. Остальные следуют за ним, хотя Хэйл задерживается в дверях достаточно, чтобы бросить на нас с Йоком последний предупреждающий взгляд.

А затем они уходят. Уезжают навстречу неизвестным опасностям, оставляя меня одну в этом холодном каменном мире.

Из горла вырывается тихий всхлип, я подхватываю подол платья, делаю шаг из-под арки и бегу через опустевший зал, игнорируя протестующий оклик Йока. Я добираюсь до все еще открытой двери и смотрю во двор, раскинувшийся за широкими ступенями. Морлеты топают ногами и фыркают, выдувая клубы черного дыма из ноздрей, пока грумы пытаются удерживать их на месте для всадников. Фор там, уже в седле Кнара. Он оглядывает своих людей, и мне кажется… я надеюсь… мне хочется думать… что его взгляд кратко задерживается на мне, стоящей в дверях. Но я не уверена. Собственно, я почти не сомневаюсь, что ошиблась.

Фор поднимает над головой кулак.

– Драг-ор, ортоларок!

Его люди отвечают, вскинув руки, их грубые голоса лают:

– Рхозах! Рхозах!

Их голоса все еще звенят, отражаясь от высоких каменных стен, а они уже пришпоривают своих скакунов. Копыта морлетов высекают из мостовой искры, когда они потоком выливаются из двора в город за его стенами. Вскоре не остается ничего, кроме легкой пелены дыма.

Глава 14. Фор

Не оглядывайся. Не оглядывайся.

Все мое существо молит о том, чтобы я обернулся в седле, вытянул шею, последний раз мельком взглянул на стройную деву, стоящую в дверях. Все во мне требует, чтобы я натянул поводья моего морлета, развернул зверя и проскакал назад через двор, прямиком по тем широким каменным ступеням. Спрыгнул с седла, подхватил ее на руки и прижался губами к ее губам в сокрушительном поцелуе.

Боги небесные и подземные! Как же мне оградиться от этой нужды? Я жажду ее присутствия так же, как легкие жаждут воздуха. Мои руки пылают от желания запускать пальцы в ее волосы, проводить ладонями по мягким изгибам тела. Мои губы и язык истосковались по ее сладости. Мне хочется испить ее, вобрать в себя каждый ее дюйм. Познать ее и сделать своей.

Но я не могу. Не осмеливаюсь. Ибо на кону не только мое сердце. А судьба всего Мифанара. Никогда мне об этом не позабыть. Я должен возвести все возможные барьеры, выставить все щиты. А когда они начнут рушиться, я должен отступить. Разделить нас таким расстоянием, каким только смогу. Это единственный способ.

Я мотаю головой, сосредоточиваясь на дороге передо мной. Весь отряд пускается в галоп, быстро проносясь через город, по мосту и дальше, к тоннелям и темноте за пределами Мифанара. Когда мы оставляем яркие огни лорста позади, морлеты радуются, и их наездникам становится проще держать их под контролем. На эту миссию я взял с собой пятерых своих лучших воинов, включая Хэйл. Облаченные в броню и шлемы, они готовы к бою. Могу лишь надеяться, что в этом не будет нужды и вся миссия окажется простым разведывательным выездом. Что мы найдем моего пропавшего брата, быстро переговорим с лордом Корхом из Хокната и вернемся домой еще до сумрачья.

Но все инстинкты во мне говорят, что все будет не так просто.

Я оборачиваюсь и ловлю взгляд Хэйл. Она подводит своего морлета ближе к моему. Тот вытягивает свою длинную шею и кусает Кнара за плечо, вырывая клок жесткого черного меха и обнажая уродливые черные чешуйки. Кнар фыркает и клацает зубами в ответ, но мы с Хэйл натягиваем поводья, отдергивая их головы и силой заставляя слушаться. Лишь тогда Хэйл спрашивает:

– Каков ваш план, мой король?

Она очень черства, формальна. Конечно же, Хэйл всегда профессиональна, когда дело касается службы, но я не могу не думать о том, не потеряли ли мы навсегда ту дружбу, что когда-то разделяли, сможем ли мы вновь друг другу доверять. Это кажется невозможным.

– Согласно Джот, речной путь перекрыт, – отвечаю я с равной сухостью. – Вместо него поедем по старому каналу Картура. – Картур когда-то был быстрой узкой речкой, вьющейся на глубине Подземного Королевства на протяжении многих миль. После толчков три поколения назад он пересох, оставив после себя сухой канал. Он вполне справляется с ролью дороги между Мифанаром и Хокнатом, но редко используется, потому что речные пути быстрее.

– Будет темно, – говорит Хэйл. – Корх не поддерживает в тоннеле освещение.

– У нас есть свои камни лорста. Да и морлетам там понравится.

С этим фактом Хэйл не поспорить. Она кивает. Приятно ощущать, что она снова рядом, знать, что ее поддержка и сила на моей стороне. Несмотря ни на что, она все еще та, на кого я сильнее всего могу рассчитывать в непростых ситуациях. И все же маленькая часть меня жалеет, что я не оставил ее дома. Мне было бы спокойнее сознавать, что Фэрейн находится под бдительным присмотром Хэйл. Но уже пора поручать Йоку более ответственные дела. Мальчик доказал свою отвагу, если не здравомыслие. Он молод. Время закалит его, превратив в настоящего воина, такого, как его сестра.

Кроме того, было бы жестоко не взять Хэйл на эту миссию. Я знаю, что Сул значит для нее… пусть даже, по моему личному мнению, она могла бы выбрать кого-то гораздо лучше, чем этот мой распутный братец.

Спустя час быстрой езды мы добираемся до устья старого канала. Он гораздо шире, но темнее, чем та дорога, по которой мы ехали сюда. Хэйл отдает команду, и мы с моими спутниками прикрепляем к шлемам камни лорста. Затем я поворачиваю голову Кнара к проему. Однако когда мы приближаемся, он внезапно принимается вращать своими обрамленными пламенем глазами, фыркать и топать копытами. Я вновь понукаю его идти вперед, но он так сильно трясется всем телом, что мои кости гремят у меня