Я не всё прочту, а только особо выдающиеся места. Так. «Неожиданно я услышала шум и крики „Наших бьют!“ и „Помогите, убивают!“. Причём первые звучали по-русски, а вторые на местном наречии. Я побежала на шум и в Зале заседаний увидела членов обоих правительств, в количестве четырнадцати штук и двух российских военнослужащих, в коих опознала поручика Старыгина и майора Стрельцова. Вокруг них прыгал, изрыгая проклятия, некто по имени Базз Гор, более известный, как министр окончательно разваленного сельского хозяйства…»

Малинин прервался и перевёл дух. Эпштейн с незнакомым типом с Земли, изо всех сил старались не рассмеяться. Прочие сидели и слушали очень внимательно. Малинин продолжил:

— Некая особа, откликающаяся на имя Зена Кокс (тут Эпштейн не удержался и прыснул), с громким визгом напрыгнула на спину майора Стрельцова, вцепившись зубами в его ухо. Отчего оный майор Стрельцов временно оглох на левое ухо. Присмотревшись повнимательнее я заметила на полу лежавшего ничком бывшего Первого Помощника Вождя, Марта Акдака, более известного под кличкой Железный Март. Его топтали ногами двое членов правительства (не знаю — какого, имён тоже не знаю). Я отогнала топтунов и помогла майору Стрельцову стряхнуть с плеч оную означенную Кокс, которая уже охрипла."

Малинин снова прервался. Эпштейн рыдал от смеха. Прочие внимали с открытыми ртами.

— Дальше читать? — спросил Малинин.

— Читайте…- простонал Гиора.

— После моего вмешательства в это безобразие поручик Старыгин и майор Стрельцов подняли Акдака на ноги и попытались оказать ему помощь на месте, но это было невозможно. На мой вопрос «Что здесь происходит?» поручик Старыгин ответил буквально следующее: «Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу…» Ну и так далее.- Малинин убрал листок.

— Ей бы романы писать.- всё ещё смеясь отозвался Эпштейн.

Брайт попытался было ещё что-то сказать, но его уже никто не слушал. И так было ясно, что его назначили виноватым в том, что произошло.

* * *

Рек так и не понял, что за «огненная вода» плескалась в канистре у Шим-Панга, но бодунище после гоблинского пойла был жуткий. Рек разлепил глаза и попытался подняться. Это было форменным насилием, а Дагвард с некоторых пор считал себя противником всякого насилия.

Металлический пол приятно холодил готовую разорваться голову и Рек прижался к нему лбом.

— Пол… Холодненький.

Оглушительно топая, откуда-то явился Шим-Панг.

— А! Очухался, паскуда⁈ — оглушительно рявкнул он, потрясая канистрой.

Рек в ответ застонал, пытаясь переместить голову на холодный участок пола. Шим-Панг остался глух к его страданиям. Исчезновение содержимого канистры волновало его куда больше. Гоблин прыгал вокруг распростёртой на полу капитанской тушки, изрыгая проклятия.

— Я вас ненавижу… — простонал Рек, — Если бы вы все знали, — как я вас всех ненавижу…

— Да мы тебя тоже не очень-то любим! — отозвался Шим-Панг, — Я у своих не крысятничаю!

Побушевав ещё немного, разгневанный гоблин удалился. По пути он заглянул в кокпит, где На-Ла, равнодушная ко всему, кроме компьютера, сидела за пультом.

— Там твой хозяин помирает, ухи просит. — буркнул Шим-Панг, — Иди, — приведи его в чувство.

— Угу. — На-Ла продолжала барабанить по клавишам. Тогда Шим-Панг просто обесточил пульт.

— Ты!.. — начала было разгневанная кхамианка.

— Ну, я. Иди, своего хозяина с пола соскреби.

— Он мне не хозяин!

— Да⁈ А кого за бутылку покупали? Меня что ли? Иди, кому говорят!

На-Ла отлично знала, что спорить с Шим-Пангом бесполезно, да и себе дороже, но знаменитое кхамианское упрямство не позволяло вот так сразу сдаться, и она несколько секунд пыталась прожечь дырки в гоблине, гневно сверкая глазами, но тому было как с гуся вода. А потому ей ничего не оставалось, как выйти и отправиться в кают-компанию, где Рек пытался принять вертикальное положение. Вдвоём с Серым им удалось кое-как взвалить похмельного капитана на диван.

— Никто нас не любит. — продолжал жаловаться на жизнь Рек, — Погано.

— Пить надо меньше. — резонно заметил Серый.

— А тебя не спрашивают. — огрызнулся Рек.

— Сами виноваты. — не отставал Серый.

— И ты туда же. На-Ла! Если я на твоих глазах подыхать буду — не подпускай ко мне никого. Даже врачей. Потому что первое, что делают эти сукины дети — это лезут в моё досье. И если видят там словосочетание «Островной Центр» — сразу же начинают лечить мне голову. Врачи, На-Ла, любят лечить голову. Потому что голова — предмет тёмный и изучению не поддающийся. И в тюрьме… Знаешь, куда эти сукины дети меня отправили? Они отправили меня в закрытую лечебницу!

На-Ла принесла лёд из холодильника и приложила его к капитанской голове.

— За что он тебе морду набил?

— За Эвизу.

— Всегда говорила, что от этой дамочки одни неприятности!

— Это была идея Датча!

— А его это не волнует. Он тебе морду набил.

— Мы всё время лезем не в своё дело, На-Ла! От этого наши проблемы.

Прозрение, как это обычно бывает, — вышло запоздалым.

* * *

— Айвор, а ты не замечал, что этот новоявленный Вождь — Акдак — очень похож на тебя? Просто одно лицо. Нет, правда — если тебе нос поправить и шрам убрать…

— Он мой брат, Кассандра.

— … …………???????????………….

— Сядь. Когда-то, давно, мне было четырнадцать лет, — я сбежал отсюда. Пробрался в космопорт, сумел проникнуть на корабль. У меня был шанс — один на миллион. Мне просто повезло. Фантастически повезло.

— А почему ты сбежал? Не был согласен с этой идеологией?

— Мне было плевать на идеологию. Мы с ним близнецы. А такое здесь не приветствуется. Рождение близнецов считается патологией. Мне здесь светила бы «Зона Омега» — туда ссылают тех, кто не вписывается в идеальное общество. Ему, думаю, тоже, но у брата были другие планы. Что ж, — я до некоторой степени облегчил ему задачу. Теперь он — Вождь.

— А теперь что будет?

— Я скрывал своё происхождение. Даже имя себе новое выдумал. «Лост» — по-английски — «потерянный».

— Ты хотел бы с ним встретиться?

— Не знаю.

Глава 16

Белая группа

В зале столовой исследовательского комплекса было светло, несмотря на поздний вечер. За четырьмя накрытыми столами сидело около тридцати человек, учёных и лаборантов, младших и старших научных сотрудников и их помощников. Настроение у учёных было подавленное.

Уже почти три недели