На этом пути патриарх останавливался в двух городах: Триполье и Василькове. Первый более чем наполовину оказался пуст, потому что был прежде населен евреями; а теперь их дома и лавки стояли безлюдны. По рассказам жителей, при приближении Хмеля наиболее богатые евреи ушли со своими сокровищами из Триполья в Тульчин, где и укрепились, имея пушки и съестные припасы; но казаки взяли крепость и избили до 20 000 евреев, не щадя ни пола, ни возраста, и захватили все их сокровища. Тщетно евреи, не видя спасения, ночью побросали в озеро бочонки с деньгами, всякие драгоценности, золотые и серебряные вещи; казаки со свойственной им смышленостью все это вытащили и разделили между собой. Казаки злобились на евреев не только за их притеснения и вымогательства, но и за то, что во время своего господства те совершали насилия над казацкими женами и дочерьми. В Васильковской крепости антиохийцы особенно любовались в храме Свв. Антония и Феодосия Печерских великолепной иконой Богоматери (по-видимому, на алтарной стене). Лик Ее как живой, уста будто говорили, риза как бы сделана из темно-красного бархата, а убрус, который покрывал Ее чело и ниспадал вниз, казалось, будто переливается и колеблется – так хорошо все это было написано.

Сопровождаемые отрядом казаков с сотником, патриарх и его свита подъезжали к Киеву трудной узкой дорогой, пролегавшей по большому лесу. Навстречу им выехали архимандрит Печерского монастыря (Иосиф Тризна) и проживавший в нем епископ (Черниговский), с несколькими монахами. Патриарха посадили в карету, снаружи позолоченную, внутри обитую красным бархатом, и повезли посреди многочисленных садов, обилующих ореховыми и шелковичными деревьями и даже виноградными лозами. Все эти сады принадлежали Печерскому монастырю. Над железными вратами его возвышалась церковь во имя Св. Троицы. Тут путешественники вышли из экипажей и вступили в знаменитую обитель. По широкой прекрасной дорожке они направились к главному ее храму, или к Великой церкви Успения Богоматери. По обеим сторонам дорожки расположены были красивые, чистые кельи монахов, окруженные садиками и палисадниками с цветами, имеющие стеклянные окна, а потому очень светлые, внутри ярко расписанные и снабженные изразцовыми печами. Кельи обыкновенно состояли из трех комнат с тремя дверями, которые запирались железными замками. Еще два года назад здесь было до 500 иноков; но теперь, после моровой язвы, их осталось 200. Одетые в шерстяные мантии, в черных суконных клобуках с кренами, спускающимися на глаза и застегнутыми у подбородка, с четками в руках, с ясными лицами и выражением смирения, иноки эти производили приятное впечатление. Тут ясно сказывались плоды деятельности

Петра Могилы, который оставил после себя сей монастырь благоустроенным и разбогатевшим. Павел прибавляет, что во владении его состояло 30 базаров и до 400 деревень; часть этих имуществ находилась в областях, оставшихся за Речью Посполитой.

В Великой церкви патриарх Макарий выслушал ектению, за которую упомянули имена его (т. е. Макария), архимандрита Иосифа, царское и гетманское, но не упоминали владыку Сильвестра, так как этот монастырь самостоятельный, независимый от киевского митрополита. По-гречески спели «Исполла эти деспота». Из церкви патриарха и его свиту повели в трапезную, где угостили их разного рода сладкими вареньями, хлебом на меду и водкой, после чего подали обед из постных блюд – так как это был понедельник, – приправленных шафраном и разного рода пряностями; также подавали блины, грибы и прочее. А напитками служили мед, пиво и красное вино из собственных виноградников. Всякое блюдо сначала ставили перед владыкой патриархом; а когда он съест из него немного, двигали дальше по столу до самого конца. Тарелки, кубки и ложки были серебряные. После обеда подали разные плоды и ягоды, каковы черешни, вишни, крыжовник и прочие.

Павел Алеппский довольно подробно описывает Великую церковь, то есть Успенский храм Печерского монастыря. Из его описания видно, что этот девятиглавый храм в то время еще сохранял свой первоначальный величественный объем и некоторые древние украшения, каковы: мозаичные изображения в апсиде главного алтаря, разноцветные мраморные полы и барельефы. На одной из монастырских колоколен устроены большие железные часы, которые свои 24 часа отбивали так, что слышны были на большое расстояние. Далее он описывает ближние и дальние пещеры и упоминает о знаменитой киево-печерской типографии, в которой Макарий, по обычаю восточных патриархов, попросил напечатать большое число разрешительных грамот со своим именем для раздачи; для вельмож назначались на целый лист, поменьше для простого народа, еще меньше для женщин. Конечно, это был род индульгенций, но далеко не таких соблазнительных, как папские. Дело в том, что антиохийский патриарх особенно почитался на Руси как древнейший из патриархов и как преемник апостола Петра, «коему одному поручил Господь Христос вязать и решать на небе и на земле».

Обратила на себя внимание Павла роскошная обстановка печерского архимандрита. У него был великолепный дом в два этажа с высоким куполом, обведенным красивой решеткой, при доме особый большой сад, тщательно содержимый, с абрикосовыми, шелковичными, ореховыми деревьями и виноградными лозами. При нем состояла свита служилых людей, которые при выезде архимандрита скакали впереди и позади его кареты на отличных конях, в пышном одеянии и при дорогом оружии. В его кельях хранилось большое количество всякого оружия, то есть мушкеты, сабли, пистолеты, арбалеты и так далее. Эта собственная военная свита составляла общую черту западнорусских митрополитов, епископов и настоятелей богатых монастырей – черту, конечно, заимствованную у польско-латинских прелатов. Когда митрополит Сильвестр Коссов посетил в Печерском монастыре патриарха Макария, то его карету, обитую красным сукном, сопровождал отряд таких же богато вооруженных всадников. Известия Павла о митрополичьих и архимандричьих военно-служилых людях, по-видимому довольно многочисленных, до некоторой степени объясняют помянутую выше угрозу Сильвестра московским воеводам биться с ними за клочок земли, назначенный под новую крепость.

По приглашению игуменьи женского Воскресенского монастыря патриарх Макарий посетил этот монастырь и присутствовал за литургией. Павел называет его очень благоустроенным, имевшим более 50 или 60 монахинь, большей частью принадлежавших к старым родам. Одетые в черные шерстяные мантии, со светлыми, как солнце, лицами, монахини, пишет он, «пели и читали молитвы приятным напевом и нежными голосами, разрывающими сердце и исторгающими слезы: это было пение трогательное, хватающее за душу, много лучше пения мужчин. Мы были восхищены приятностью голосов и пения, в особенности девиц взрослых и маленьких. Все они умеют читать, знакомы с философией, логикой и занимаются сочинениями». «Одна из них прочла Апостол весьма отчетливо». «У них много девиц взрослых и маленьких, которые носят меховые колпаки: их воспитывают