– Рота, кругом! Исполнять! Иванов – дежурный по роте. Навести порядок в расположении. Мы на службе, а не в хлеву! Мельников, Перунов – поступаете в распоряжение старшины. Кузьмин, вечером – доклад! И чтобы «доспехи» привёз!

– Слушаюсь! Разрешите идти?

– Исполняй! А вы двое чего замерли? За старшиной бего-ом а-арш!

Молодец Санёк. Самый простой способ поднять авторитет, подавить предыдущего «авторитета». Немного цепляла обида, но прочь! Это роте только на пользу. В команде только один лидер должен быть. Остальные должны подчиняться. Это армия, сынок!

Когда ротный скрылся, я остановился.

– Не завтракали?

– Какой там! Разве кого добудишься! Спят, как сурки. Даже дневальный спал, – ответил Мельник.

– А ты что же?

– Да у меня рука к утру разболелась, проснулся. Слышу, из каптёрки рёв в два голоса. Ну и…

– Молодец. От лица личного состава роты и себя лично объявляю тебе благодарность за бдительность и находчивость.

– Служу трудовому народу!

– Да не ори так! Ребята теперь голодные побегут.

– А нечего так долго спать. Не пионерлагерь.

– Это точно. Давай, ребят, метнитесь на кухню, возьмите пожрать на троих и сухпая на весь день. А лучше на два дня. И ко мне, в «берлогу». Мухой!

Сам я пошёл на вахту, позвонил в «контору», вызвал Ивана. Обещал через полчаса подъехать. Как раз позавтракаем.

Надо было ехать на завод, но у меня родилась идея, благодаря Мельнику.

– Мельник, а как твоё имя?

– Алексеем мама нарекла.

– Срочную где проходил? Воевал?

– В финской поучаствовал под конец.

– Там значок получил?

– Нет, здесь уже. У нас через два двора тир был. Когда в армию призвали – я уже прилично стрелял. А потом мы финскую «кукушку» завалили. А ружьё его, с оптическим прицелом, я получил, как лучший стрелок. Хорошая вещь! Только… Сколько народу эти «кукушки» перещёлкали! Суки!

– А ещё есть такие же стрелки, как ты?

– Наверное, есть. А что?

– Потом объясню.

А задумал я простое и обычное дело – снайперы. Насколько я помню, снайпер был в каждом отделении ещё в Советской Армии. Говорили, что СВД – отличная винтовка. Но «весла» достать неоткуда, а вот переделать «светку» в «весло», т. е. СВТ в СВД – попробуем. Где взять оптические прицелы?

– Лёш, а где это финское ружьё?

Мельник пожал плечами.

– Прицел только я прихватил из армии. Но приладить его никуда не получается.

– Так что ж ты молчал! Изверг! У нас готовый снайпер есть, а ты скрываешь! А приладить – приладим!

Но сначала к Степанову-старшему, что Порфирыч. Он крепко задумался. А я заливался соловьём, рассказывая о тактике снайперских подразделений, прочитанной как-то в Интернете. Помнил немного, досочинил остальное.

– Не тарахти, – остановил меня Порфирыч, – ты иди, не жди. Я тут парочку товарищей подключу, пусть ищут. Тебе только прицелы нужны или снайперские винтовки целиком?

– Я ни от чего не откажусь. Снайперские винтовки, насколько я знаю, специально отбирают, с лучшей кучностью. Они пошли бы на вооружение отдельного снайперского отделения. Или взвода. А если просто прицелы – кустарно, заводскими умельцами, прикрепили бы к обычным СВТ. В отделении по снайперу – насколько поднимется эффективность огня?

– Ладно, иди. Я тебя вызову.

Заехали к Мельнику домой, познакомились с его женой, дочкой. Мельник достал из тайника прицел, хранящийся в жестяной коробке, тщательно обёрнутой промасленными тряпками. А сам прицел – в коробке, обёрнутый мягкой пелёнкой.

– Ах, вот куда делась пелёнка! А сказал – утюгом сжёг! – удивилась жена Мельника.

– Утюгом и сжёг. Ну, не всю же.

Мы прождали его в машине полчаса, пока он с семьёй намилуется.

Вот теперь можно на завод. А там меня обрадовали – сорок семь «доспехов» полностью готовы. Все до одного лично проверил, прощупал, только что на зуб не попробовал. Мельник и Миша тут же примерили. Остались довольны. Я расписался в актах приёма – заводчане тоже остались довольны. Вызвал полуторку, чтобы отвезла бронники в роту.

А потом – в инструменталку. Мужики долго затылки чесали, потом кивнули, забрали коробку с прицелом, винтовку.

– Только он съёмный должен быть, – остановил я их. Опять репы чешут. Наверно, на сварку хотели посадить.

Я мелом на щите нарисовал, насколько смог, увиденные по Интернету и в играх крепления «ласточкин хвост» и натовскую «рельсовую планку».

– Я видел такие способы крепления. Не подойдёт – придумаете, может, своё. И ещё глушитель нужен. Вот примерно такого устройства.

– А его как крепить?

– Тут два варианта – накручивать на ствол резьбой, либо разрабатывать такой глушитель, чтобы крепить вместо штыка.

– Он же снизит скорость пули.

– А у вас есть свёрла диаметром 7,62? Всё равно будете на 8 мм сверлить.

– Тогда шум не снизит.

– Исказит точно. Приглушит. А пламя выстрела полностью скроет. Уже большое дело.

– А длины какой?

– Думаю, 150 мм достаточно. Когда приходить на примерку?

Дальше поехали на швейную фабрику. Что интересно, на всех проходных я так примелькался сторожам, что они даже документов у меня не спрашивают. А если говорю: «Это со мной», то и у моих спутников. Непорядок, конечно, но мне удобнее.

Марии Фёдоровне, радостной от встречи с сыном, заказал маскировочный балахон. Лёгкий, просторный и бесформенный. Одного покроя, но в двух цветах – белый и пятнисто-зелёный. И, в порядке спецзаказа, по двадцать балахонов каждого цвета, все расшитые петельками и обрезками тканей и ленточками этого же цвета.

– Это тоже для маскировки. В таком костюме даже с пяти шагов не увидишь стоящего в кустах бойца. Для снайперов – самое то. Залёг в траве или зимой в снегу – и не видно тебя, пока не стрельнёшь.

Дальше поехали на артиллерийские склады. Хотел получить ручные пулемёты. Обломался. Нету. И только три 82-мм миномёта. Выписал все. Вызвал машину за ними.

Проезжая через город, остановились послушать сообщение Совинформбюро. Киев в сводке звучал. Ещё бились ребята там. Опять накатила тоска. Казалось – всё, что делаю, так мелко, незначительно. Не способно ничего ни изменить, ни исправить. Да и что я сделал? Сломал десяток костей своим же, не смог обучить ничему ни ребят в бригаде, ни в роте (потому что и сам ничего не умел, так, понты одни), даже ни одного немца не завалил. А он сейчас громит наших предков как хочет, когда хочет и сколько хочет. Вот там, на фронте, дела делаются. А всё, что я делаю – детская игра в песочнице.