а самое главное, возникает серьезный вопрос: что с ними происходило дальше? Они заново умерли или просто куда-то исчезли? И воскресли они для чего? Невозможно воспринимать данный текст буквально.

Итак, в отрывке фактически описаны два случая смерти. Одна смерть социальная: женщина, страдающая кровотечением, социально мертва – так же, как прокаженные. К ней нельзя прикасаться, соответственно, в патриархальной культуре она не может выполнять важнейшую женскую функцию деторождения и женой тоже быть не может. Ей не с кем общаться, дружить, формально она уже мертва. Второй случай – смерть девочки, которая действительно умерла, причем это подчеркивается тем, что уже происходит, как бы сказали сегодня, отпевание. Это первая параллель между двумя историями.

Есть и вторая крайне интересная параллель. «Одна женщина, которая страдала кровотечением 12 лет, много потерпела от многих врачей, истощила все» – женщина, которая социально мертва, болеет 12 лет. «И, взяв девицу за руку, говорит ей: «талифа куми», что значит: девица, тебе говорю, встань. И девица тотчас встала и начала ходить; ибо была лет двенадцати». То есть женщина, страдающая кровотечением, болеет ровно столько, сколько прожила та маленькая девочка. В принципе, при желании, это можно списать на простой хиазм: в начале задали число 12 и повторили в конце – хиастическая система соблюдена. Это число непростое, архетипическое: 12 колен Израилевых, 12 апостолов, 12 месяцев в году.

Поскольку девочке 12, она находится на пороге половой зрелости, то есть официально через год может быть невестой. Ну и, соответственно, ее возраст вполне попадает на период начала месячных, вполне возможно, что она уже половозрелая. Итак, у нас есть женщина и девушка. Обе, так или иначе, мертвы: одна мертва физически, другая – социально. Правда, есть еще один крайне любопытный момент: одна из них умирает ровно в тот момент, когда выздоравливает другая. В тексте это подано так: «Он смотрел вокруг, чтобы видеть ту, которая сделала это. Женщина в страхе и трепете, зная, что с нею произошло, подошла, пала пред Ним и сказала Ему всю истину. Он же сказал ей: дщерь! вера твоя спасла тебя; иди в мире и будь здорова от болезни твоей. Когда Он еще говорил сие, приходят от начальника синагоги и говорят: дочь твоя умерла; что еще утруждаешь Учителя». Значит, можно предположить, что как раз в тот самый момент, когда женщина подошла, прикоснулась, испугалась, отошла, где-то там, немного подальше, умерла девочка. А женщина выздоровела, и это части одной истории. И вообще, складывается ощущение, что это одна и та же история, как будто заместительная жертва: одна умирает, а другая возвращается к жизни.

Опять же, можно воспринимать данный текст абсолютно буквально, а можно обратиться к его психологическому измерению. Все эти перекрестные ссылки с акцентом на то, что одна умирает, а другая оживает, вызывают желание покопаться в тексте, попытаться увидеть здесь что-то еще, кроме простого описания факта воскресения. Женщина, которая страдает кровотечением, бесплодна, что для женщины в те древние времена – в буквальном смысле проклятие и в целом ужасное состояние. Это говорило, что женщина не может выполнять одну из своих главных социальных задач, а в родовом обществе это было крайне важно. Здесь можно вспомнить пророков и образы, которые они обычно используют при описании еврейского народа и его отношений с Богом. Народ часто описывается как женщина – либо верная, либо неверная, прелюбодейная. Пророки были дерзкими в своих высказываниях и часто всячески клеймили народ, называя его «блудной женой» [60]. Некоторые пророки даже на этой теме разыгрывали целые действия (можно вспомнить праведника и пророка Осию, который из истории своей блудной жены сделал в некотором смысле театрализованное действие, связав с этим событием свою проповедь [61]). Соответственно, восприятие народа как религиозной общины в образе женщины было традиционным. Обратите внимание: женщина страдает кровотечением и не может рожать в течение 12 лет. 12 – это в некотором роде комплекс, который включает в себя два других архетипических числа – четверку и тройку – и символизирует годичный цикл, а также встречается в описании народа (12 колен). То есть срок болезни женщины словно дает намек на то, что здесь изображается некоторая полнота. Значит, это попытка изобразить что-то метафорически. А именно – религиозную общину. Это можно воспринимать как метафорическое изображение Ветхого Завета и вообще ветхозаветной общины, парадигмы религиозного сознания. Речь идет о некотором кризисе человеческого сознания, которое уже не справляется: оно вроде бы должно рожать, но не рожает, должно создавать новое, но не создает, должно давать надежду, но не дает.

Что касается 12-летней девочки – она должна выйти замуж и начать рожать, но она умирает, не становится невестой и, возвращаясь к метафоре, новой религиозной общиной. Складывается такая картина: обе женщины должны приносить плод, но у обеих фактически бесплодие: одна бесплодна в силу болезни, другая – в силу смерти.

Если рассматривать кровоточащую женщину как архетипическое изображение Ветхого Завета, который в некотором роде духовно мертв, перед нами что-то вроде его исцеления, по крайней мере, в образе этой женщины: она дерзает, и через акт веры, через акт прикосновения к Иисусу получает излечение от недуга. Если мы признаем, что сам Иисус так или иначе являет нам образ человеческого естества, человеческой природы, в которой соединяются божественное и земное, то подобное прикосновение говорит об устранении древнего разделения на божественное и земное. А Ветхий Завет – именно то самое разделение: Бог там, наверху, человек, соответственно, внизу. Итак, женщина в некотором смысле мертва, но она воскресает через прикосновение к образу целостности, то есть буквально Ветхий Завет в образе кровоточивой женщины исцеляется через собирание целостной человеческой природы, через обретение божественного в земном. Почему же тогда девочка умирает? Если рассматривать эту историю как притчу, то девочка умирает именно потому, что, прикоснувшись ко Христу, Ветхий Завет фактический перестает быть Ветхим, то есть, исцелившись с помощью прикосновения ко Христу, он уже теряет свою раздробленность и обветшалость, а значит, можно говорить о том, что он умирает, излечившись. И это в очередной раз перед ставит нас дилеммой смерти как трансформации, то есть пока старое не умерло, новое появиться не может. Девочка своей смертью буквально символизирует окончательную смерть Ветхого Завета в той мере, в какой он принимает целостность Христа. Он умирает и возрождается в новое.

Воскресив девочку, Иисус произнес любопытные слова: «Она не умерла, но спит». Эти слова непонятны, если мы пытаемся понимать их буквально, но если мы рассматриваем все это как некоторую притчу, то действительно она не умерла,