только посторонние люди, но и свои. А ведь Иисус с этим обесцениванием уже знаком – был эпизод, когда прошел слух, что он сошел с ума, и родные пришли его забирать. Это был первый намек на истинное отношение к нему родных. Здесь Иисус говорит: «…не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и у сродников и в доме своем». В дальнейшем сложится традиционная благочестивая картина, которая выставляет Марию в другом свете, но в Евангелии от Марка – наиболее откровенного из евангелистов – все описывается именно так.

Со стороны родных, близких и людей, которых Иисус знает и которые знают его, происходит обычное вытеснение – такое же, как обычно бывает в случае, когда мы пытаемся докопаться до сердцевины своей личности или встретиться с Богом. Чтобы встретиться с ним, нам нужны какие-то специфические условия: особое место, особые обстоятельства, возможно, еще какой-то ритуал. Именно в этих условиях мы обычно говорим: «Я почувствовал Бога, благодать». При этом мы можем говорить, что на самом деле Бог живет не в храме и мы встречаем его везде. Но все равно если кто-то скажет: «Давайте попробуем убрать храм и как-то без храма жить», – все возмутятся: «Как? Нельзя убрать храм, ведь это место собрания». А что, если собираться в любом месте, и где произойдет собрание, там и будет храм? Это предложение тоже никого не устраивает: нужна особая атмосфера. Чтобы встретиться с Богом, нужно, как минимум, прилично одеться и сходить в храм. Но, судя по житиям древних пустынников, они ходили голыми по пустыне, и нагота не мешала им общаться с Богом. Для нас сегодня очень важны эти нюансы. Мы не готовы видеть Бога прямо здесь, прямо такими, какие мы есть. Это наша психологическая проблема: мы не можем видеть присутствие Бога в обычной жизни, мы вытесняем его в некое особое место. Это потому, что, если мы допускаем вероятность присутствия Бога везде, сразу возникает множество вопросов к своей жизни и к самим себе. Когда человек идет в храм, он стремится соответствовать некому идеалу и вести себя определенным образом. В обычной жизни – далеко не всегда. Отсюда вывод, что Бога в повседневной жизни меньше, ведь в ней мы меньше соответствуем идеалу, а если в церкви мы больше ему соответствуем, значит, там и Бога больше. Если же мы признаем, что в каждом месте его столько же, сколько в любом другом, значит, мы должны соответствовать божественному началу вообще везде. А это сразу вызывает определенное ужесточение жизни. Иными словами, мы не готовы видеть Бога среди нас, здесь. Нам нужно его убрать куда-то и на этой достаточной дистанции сделать так, чтобы понятие божественности ни в коем случае не смешивалось с бытовой жизнью. Потому что, коль скоро оно смешается с повседневностью, либо нужно признать, что наша повседневность не соответствует христианскому образу жизни, либо необходимо стать другими. И тот, и другой вариант достаточно проблематичны для нашей психики, если мы сами в себе не разобрались.

В этой евангельской истории происходит такое же вытеснение. То, как реагируют на проповедь Иисуса слушатели и близкие, самое обычное дело. Представьте, что человек, знакомый вам с детства, претендует на звание пророка. Вы скажете: «Ну, это же самый обычный парень, какой пророк? Это же Ванька из соседнего подъезда, я же помню, как мы с ним яблоки воровали и по крышам гаражей лазили, а он теперь пророком стал!» Здесь работают вполне обычные психологические защиты – вытеснение и обесценивание. Обесценивание – потому что невозможно видеть святость рядом с собой. Ведь в таком случае надо либо признавать и себя святым и научиться этому соответствовать, либо вообще менять отношение к тому, что называется святым. А у нас обычно портрет Бога всегда исключительно стерильный. То есть Бог – это всегда самый светлый свет, самая чистая чистота. Мы всегда этому не соответствуем. Мы всегда недостаточно светлы, недостаточно чисты. Значит, единственное, что остается – куда-то его вытеснять, выселять на периферию. Забавно, что у такого вытеснения даже есть градация. Есть святыни, которые находятся рядом. Например, домашние иконы. У синтоистов в Японии будет, например, домашний алтарь – Будда, ароматическая палочка перед ним – примерно то же, что иконостас, просто с оттенком иной культуры. Это воспринимается как минимальное присутствие Бога. Следующая ступень – это храм где-то поблизости. Любая религия подразумевает особое строение – место присутствия Бога. Следующий уровень в этой градации находится где-то далеко, и добраться туда должно быть сложно. Например, у мусульман это Мекка – далеко, сложно, много специальных ритуалов, связанных с хаджем. Для христиан это Израиль, Святая земля, Иерусалим – опять-таки далекое место, максимально вытесненное. Чем оно дальше, тем, в нашем представлении, концентрированнее Бог. Мы здесь, Иерусалим там – то есть мы своим несовершенством этот Иерусалим как бы не оскорбляем. Хотя если взять письмо Григория Нисского к Кинситору о путешествиях в Иерусалим, мы обнаружим совершенно противоположное представление. Как получилось, что святой в IV веке писал такие вещи (например: «боящиеся Господа восхвалите Его в тех местах, в которых находитесь. Ибо перемена места не приближает к нам Бога…»), а мы сегодня устроили вытеснение Бога в Иерусалим? Дело в том, что работают наши психологические защиты. И именно от того, как они работают, и от уровня нашего сознания во многом зависит и наше представление о Боге. Защиты работают, потому что до чего-то мы уже доросли, а до чего-то нет, что-то уже собрали, что-то нет. И поскольку мы что-то еще не собрали и не готовы воспринять, мы будем исповедовать определенный уровень благочестия – когда Бог «живет в храме».

Мк. 6:5–6 «И не мог совершить там никакого чуда, только на немногих больных возложив руки исцелил их. И дивился неверию их; потом ходил по окрестным селениям и учил».

С этим мы встречаемся только в Евангелии от Марка. Только он позволяет себе написать такие слова: «не мог совершить никакого чуда». Например, Матфей, повторяя описание этого же эпизода, пишет просто: «не совершил там чудес» (Мф. 13:58). Есть некоторая разница между «не мог совершить» и «не совершил». Когда мы говорим «не совершил», предполагается, что он просто не захотел. Это нежелание, а не отсутствие возможности. Согласно тексту Матфея, можно понять так, что просто не стал, а у Марка четко написано: «не мог». И это принципиально важно. Естественно, это сразу бьет по концепции всемогущества. Если не мог, значит, не всемогущий. Но раньше Бог считался всемогущим – он