не замечала, как он красив. Или то, как его привычный сарказм и пошлость скрывают искренность, появляющуюся в его глазах, когда он не пытается убедить тебя в своей жгучей потребности всегда быть одному. Этот инстинкт мне знаком.

– Знаешь, я потихоньку начинаю подозревать, что ты не такой уж и плохой парень, – шутливо говорю я.

– Аккуратнее, – говорит он, бросая мне ключи ворованного «Порше». – Нельзя распространять такую вопиющую неправду.

Пока я устраиваюсь на водительском месте, Лоусон пристегивается.

– Я так полагаю, с баранкой ты знакома?

– Чего?

– Водила уже?

– А, да. Пару раз.

Он с искренним смешком качает головой.

– Ну, учиться лучше всего на опыте.

К нашему общему удивлению, я вполне успешно завожу машину и возвращаюсь на дорогу. К счастью, кроме нас там почти никого нет.

– Руки помнят, – говорю я, когда автомобиль воет из-за моего решительного переключения передач.

Лоусон фыркает.

Через несколько километров я уже осваиваюсь, и летние уроки моей тетушки снова всплывают в голове. Правда, ее старый пикап не так привередничал по поводу сцепления.

– Эй, ты есть хочешь? – замечаю вывеску старомодного продуктового магазина, где продают мороженое из молока их собственных коров. Они пасутся на пастбище за магазином. – У них мягкое мороженое есть.

– Блин, как это мило.

– А?

– Я-то больше бар себе представлял. Но почему бы и нет, мороженое тоже классно.

Мы оказываемся в центре симпатичного маленького городка. Здесь над дорогой между столбами натянуты огоньки, а в придорожных кафе подают ужин. Купив мороженое, решаем пройтись вдоль витрин семейных магазинчиков, похожих на временную капсулу эпохи до интернета.

Дорога приводит нас в маленький центральный парк со столом для пикника, куда я и сажусь, слизывая шарик со вкусом ириски, пока он не свалился с рожка. Уже немного прохладно для мороженого, но мое все равно стремительно тает. Надо было бумажный стаканчик брать, как у Лоусона.

– Кстати, надо было сразу сказать, но совсем долго я гулять не могу, – предупреждаю я Лоусона, который запрыгивает рядом со мной, поднося ложку ко рту. – Надо домой, кормить крольчонка.

Он замирает с высунутым языком и медленно переводит взгляд на меня.

– О. Ладно. Слушай, тебе надо поработать над выражениями. Но ничего, допустим. – Теперь он прикусывает губу, словно бы пытаясь не засмеяться. – И как же ты кормишь крольчонка? Пальцами или у тебя вибратор есть?

Едва не роняю свой рожок.

– Боже мой. Нет. Я буквально. У меня дома крольчонок, которого нужно кормить.

Он хмурится.

– Стоп, так мы не о твоей киске?

– Нет. – Мои щеки пылают.

Через секунду он начинает смеяться. Глубоко и искренне.

– Господи Иисусе.

– Что?

– Ты такая чертовски светлая, я чувствую себя грязным, просто сидя рядом. Так у тебя домашний кролик?

– Типа того. – Я пересказываю ему недавнюю операцию по кроличьему спасению.

Все это время он смотрит на меня завороженно и восхищенно, словно только что вошел в глухую деревню где-нибудь на Амазонке и открыл совершенно новый вид. Не покидает ощущение, что ему совершенно искренне чуждо все, о чем я говорю.

Что он и подтверждает, сказав:

– Кто ты, блин, такая, Кейси?

– Ну что? – напрягаюсь я.

Он словно бы даже выбит из колеи. На лбу пролегает еще одна морщина.

– Ты подралась с кучей лис…

– Ни с кем я не дралась…

– …чтобы спасти осиротевшего кролика, а теперь ты кормишь зверюшку буквально с рук, как какая-то, мать ее, Белоснежка. Такие, как ты, существуют только в мультиках, а не в реальной жизни.

– Говоришь прям как Фенн. – Противно его даже упоминать, но я не успеваю себя остановить.

Лоусон фыркает в ответ.

– Мы с Фенном вообще непохожи. Он диснеевский принц в комплект к тебе, диснеевской принцессе. Парень думает, что он весь из себя мрачный и сложный, но это такие поверхностные страдания, о которых подростковые сериалы снимают. Он бы и дня не продержался в одном доме с моим отцом.

От меня не укрывается горечь в его голосе. Слоан как-то говорила мне, что отец Лоусона какой-то невероятный злодей, но в детали она не вдавалась.

– А что твой отец с тобой делает? – любопытно спрашиваю я.

Лоусон нехарактерно затихает, и я тут же жалею, что спросила. Как-то не подумала, что перехожу черту. Откуда я знаю, может, его бьют или чего еще похуже. А я для него совершенно чужая, так что вряд ли он хочет мне об этом рассказывать.

– Хей, все нормально, – говорю я, коснувшись его колена. – Не отвечай.

Он опускает глаза на мою руку, и его лицо принимает странное выражение. Но он меня не отталкивает.

– Ага, как-нибудь в другой раз, – отвечает он, пожав плечами. – Лучше расскажи еще про кролика. – И подмигивает. – Чем ты его кормишь, грудью? А отрыгивать ему надо?

Не моргнув и глазом, впиваюсь зубами в вафельный рожок.

– Шприцом я его кормлю. И отрыгивать ничего не надо. Но мне приходится тереть ее кнопочку ватным диском после еды, чтобы она смогла сходить в туалет.

– Ее кнопочку? – непонимающе повторяет он, а потом поджимает губы, пытаясь не смеяться при виде моих алеющих щек. – А. Понял.

– Короче, я просто потираю, пока она не закончит…

Он взрывает и сгибается пополам.

– Блин, прекрати. Прошу тебя.

Теперь я смеюсь. Как-то я все это до безумия сексуально описала. Но рада, что хотя бы разрядила обстановку.

Когда мы успокаиваемся, он смотрит на меня с кривой улыбкой.

– Мне кажется, я в тебя влюбился.

– Заткнись, – закатываю глаза я.

– Такая невинная, – говорит он скорее себе, чем мне.

– Ничего я не невинная, – возражаю я.

– Невинная-невинная, – отбивает он. – А это значит… что тебе стоит подумать над тем, что ты будешь делать завтра.

– А что завтра?

– Как будешь исправлять ситуацию со своими подружками. Надо было тебя сразу предупредить, но у публичных прогулок со мной бывают свои последствия.

– Например? Все решат, что мы занимались этим?

– «Занимались этим», говорит она, как будто мы в сериале для всей семьи.

– Я как-то неправильно разговариваю?

– Нет. – Он облизывает ложку так, словно пытается с ней заигрывать. – Для персонажа канала «Дисней».

– Если это твои жалкие попытки оттолкнуть меня от себя, то они не сработают.

– Если бы я пытался, ты бы уже бежала.

– Ха. Ну давай, приложи усилия. Напугай меня своей извращенностью.

– Лады. Я трахался с учителями.

– Оу. – Не знаю, что я ожидала услышать, но точно не это.

– К сожалению, сейчас никто из них не работает. Теперь стало скучно.

Давлю смешок.

– Ага, да. Могу себе представить.

Он наблюдает за мной поверх двух шариков черного вишневого мороженого, почти сочувственно.

– Ну что, травмировал я