В некоторых сообщались новости:

Сегодня мы посадили кукурузу.

Другие были полны любви:

Твоя кожа похожа на шёлк.

Третьи исполнены тоски:

Мы так по тебе скучаем…

Во многих упоминалась я:

Зинни умеет читать! Сегодня вечером она прочитала нам целиком всю твою книжку про медвежонка. Ты читаешь, Роза?

А также:

Сегодня Зинни нашла двух брахиоподов, но она называет их «брахипотами». Мы сохранили одного для тебя.

И ещё:

У Зинни грипп, и мы ужасно переживаем. Как твои дела, Роза? Ты здорова?

Во втором и третьем ящиках лежала детская одежда Розы, от распашонок до платьев и комбинезончиков четырёхлетнего ребёнка. Все аккуратно свёрнуты и переложены веточками лаванды.

Я не была готова к тому, что ждало меня в нижнем ящике. Вытащив его, я передёрнулась. Там бок о бок лежали я и малышка Роза. Лежали, держась за руки, как две подружки.

Те самые куклы, которых сделала тётя Джесси, но только такие живые, такие округлые и мягкие, как настоящие малыши, что их легко можно было принять за двух спящих малышей.

Я потрогала их сомкнутые ручки, и в следующий миг изнутри выскользнула монета – дубликат медальона с выгравированными на нём буквами ДНСВ. «До нашей следующей встречи». Мою память как будто прорвало. Одна картинка сменяла другую. Мы были в цирке. Роза, я, тётя Джесси и дядя Нейт. Мы заглянули в кабинку к гадалке и смотрели в её хрустальный шар. Она взяла наши руки и внимательно изучила ладони, Розы и мои. После чего положила каждой на ладошку медальон и сказала: «До нашей следующей встречи».

Я потрогала руку Розы в ящике и взяла у неё медальон. Я убежала в лес и закопала его. А позже – через несколько дней? недель? – я взяла свой собственный и положила его в ладонь тёти Джесси.

– Для Розы, – сказала я, и тётя Джесси обняла меня. Она обнимала меня так крепко и так долго, и я не хотела, чтобы она разжимала объятия.

Вспомнив это, я ощутила присутствие тёти Джесси там, в хижине, рядом с дядей Нейтом, который так неподвижно лежал на кровати, и я также ощущала там присутствие Розы. Достав из кармана медальон Розы и свой собственный из ящика в хижине, я держала их долго-долго-долго.

Как жаль, что тётя Джесси и дядя Нейт столько времени гонялись за мёртвыми. И вместе с тем я видела, как они старались сохранить мёртвым жизнь, бросить вызов той тьме, что украла их.

Я подошла к дяде Нейту и склонилась к самому его лицу.

– Дядя Нейт? Дядя Нейт. Пусть рота вскочит! Пусть эта чёртова рота вскочит!

Он открыл один глаз. Снова закрыл. Открыл.

– Снова положишь подушку мне на лицо? – спросил он.

Когда приехали мои родители, дядя Нейт сидел в постели, листая вместе со мной альбом с фотографиями.

– Просто малость поплохело, вот и всё, – пояснил он.

– Может, тебе стоит провести ночь в больнице… – предложил папа.

– Скорее у борова вырастут крылья, – ответил дядя Нейт.

– А как ты собираешься вернуться домой? – спросила мама.

– Так же, как приехал сюда, верхом на лошади.

– Кстати, а где лошадь? – спросила я. – Где Джейк? Как вы нас нашли?

– Ммм… – промычал папа. – Джейк показал нам, куда идти. Затем он ушёл вместе с шерифом.

– С шерифом? Почему с шерифом?

Папа откашлялся.

– Если не ошибаюсь, это как-то связано с украденной лошадью…

О, Джейк!

Папа, мама и я провели ночь в хижине рядом с дядей Нейтом.

Утром, как только рассвело, мы понесли дядю Нейта через рощу туда, где папа оставил свою машину, на обочине грунтовой дороги у подножия холма. Когда мы вернулись домой, там нас уже ждал шериф, чтобы поговорить со мной о «вопросах, касающихся вторжения на частную собственность и кражи лошади».

По его словам, Джейку светили большие неприятности. Сначала машина, а теперь проникновение на частную собственность и кража лошади. Когда я сказала шерифу, что это я несу ответственность за ограду и что это я взяла лошадь, мои родители чуть не грохнулись в обморок прямо на нашей кухне.

Живи мы в городке покрупнее, Джейку и мне светил бы привод в суд по делам несовершеннолетних, где нам надо было бы рассказать наши две разные истории. Но поскольку это был Бибэнкс, мы провели день с шерифом, пытаясь объяснить ему, что и как. Представляю, каково это было! Джейк твердил, что он лишь затем дарил мне подарки, чтобы обратить на себя моё внимание, я же пыталась объяснить про тропу и руку Господа, и тётю Джесси, малышку Розу и дядю Нейта.

В итоге шериф заявил, что у него разболелась голова. Он велел нам идти домой и раздельно записать наши показания о том, что мы сделали и почему. После того, как он их прочтёт, он примет решение, что с нами делать. А пока мы должны отремонтировать ограду (Иву уже вернули её владельцу), а ещё шериф сказал, что мне лучше поскорей закончить расчистку тропы.

Через неделю я закончила. Я расчистила участок на склоне Горбатого Холма и по ту сторону Моста Капитуляции через ручей Дулиттл. Конец тропы располагался чуть дальше, последний камень был очищен от земли на заднем дворе мэра Чоктона, который, надо сказать, не слишком обрадовался, увидев, как я расчищаю его дорогую лавандовую границу. Когда же я сказала ему, что это конец исторической тропы Бибэнкс – Чоктон, он тотчас навострил уши. Он позвал из дома жену и попросил её запечатлеть его на память рядом с последним камнем, после чего, в качестве запоздалой идеи, позволил ей сфотографировать нас вместе, рядом с тропой.

Он немедленно позвонил в газету «Чоктон Геральд», и оттуда прислали репортёра и фотографа. На следующей неделе вышла статья с репортажем. Внезапно над нашим телефоном нависла угроза сорваться со стены от звонков. Всем вдруг захотелось поговорить с Петунией. Репортёр неправильно назвал моё имя. Вместо Циннии я стала Петунией. Ну-ну. Позвонил другой репортёр. Этот отказывался верить, что я расчистила тропу самостоятельно.

– Зачем тебе это было нужно? – спросил он.

Я сильно сомневалось, что он поймёт про руку Господа, как и шериф. У меня также не было желания рассказывать ему о тёте Джесси, дяде Нейте, их дочери Розе и медальонах. Поэтому я ответила так:

– Мне нравится в горах. Там можно услышать собственные мысли.

На следующей неделе я установила на каждом конце тропы по деревянному знаку. Теперь она называлась Тропа Красной Птицы.

Вскоре ею уже пользовались все, кому не лень. Однажды на нашу веранду ворвались две женщины с просьбой пустить их в туалет.

– На этой тропе нет никаких удобств, – заявили они.