вот спросили: чем людь от человека отличается? Так я вам сейчас просто скажу, сразу поймете. И пример, кстати, лучше некуда – Фредди Меркьюри, я имею в виду. Для человека смерть – не проблема, – Павлик на миг задумался. – Да, страшно быть ему может, сраться он может от испуга, это все – пожалуйста. Смерть же сейчас, в ресторане ночном и уютном – абстракция! Пусть и вы, и я знаем, что и нас она ждет, но это все далеко! Это ведь не сейчас и даже не близко! А вот когда эта абстракция в конкретику превращается, вот тут совсем другой коленкор, – он откинулся на стуле, – можете уж мне поверить на слово! Когда смерть к нормальным людям приходит, они цепляться за жизнь начинают: в поле врываться с травкой зеленой или в койку больничную вцепляются. «Спасите, – кричат, – помогите: любые деньги, все отдам, только не это!» А человек в такой ситуации превосходит смерть, если по-умному выражаться. У него, у человека то есть, есть кое-что такое, над чем смерть абсолютно не властна! «Дух» это называется, – он покивал, – и лучше и не скажешь! Вот этот-то дух сильнее не только смерти, он всего вообще сильнее! Над ним ни время не властно, ни ужас животный, ни пытки, ни боль… А вообще-то, я так думаю: у кого дух есть, тем уже очевидно, что смерти нет. Есть переход, смена ролей, если хотите, пусть и мучительная, болезненная, но смерти нет. И когда человек умирает, – Павлик шмыгнул носом, – он свою смерть использует… В назидание всем остальным, как пример, если хотите. Смотрите, дескать, люди! Это не страшно! Это просто одно из событий, через которые пройти нужно, не более! Вот и песня та, про шоу вечное, которое продолжаться должно… Я вам так скажу: пророческая она! Там же и слова – я почти наизусть помню – такого обычный персонаж не то что не напишет, не задумается даже о подобном! Его же к альбому последнему гримировали с трудом… Там лизии в пол-лица, говорят, были, – он поежился, – ну от СПИДа следы… Все, труп, казалось бы, ходячий, а он – нате, возьмите! Ему ведь, на первый взгляд, уже ничего и не нужно было, – губы Павлик снова предательски задрожали, – ни денег, ни славы! В гроб ведь ни первого не возьмешь, ни второго… Только я так думаю: там и не было уже его, Фредди, в смысле, – один дух остался! И дух это пел через тело человеческое! Вот вам и ответ, – он коротко глянул на притихшего собеседника, – про разницу-то… Если в теле дух проснулся – это человек! Если спит дух, не помнит себя, то людь. А с людьми все просто: это же животные почти, просто говорящие да думающие чуть по-другому! Так вот, когда момент критический приходит, то инстинкты рулить начинают, потому что больше-то нечему, духа-то нет! Отсюда и тряска эта, цеплянье – «помогите, дайте еще пожить!» А дух до такого опуститься никак не может, – Павлик сопроводил тираду уверенным кивком и даже рукой по столешнице похлопал для пущей убедительности. – Впрочем, я почему про него вспомнил-то, про Фредди? У нас разговор про глюки те мои был, что чувствовал я, будто бы с ума схожу медленно, а у него в последнем альбоме точно такая же песня есть – I’m Going Slightly Mad – «Я медленно схожу с ума», если по-нашему… Вот точно так я тогда и начал себя чувствовать: медленно схожу с ума. И вроде бы все ничего, а чувство такое – крыша уже сдвинулась, и не вернуть назад ее, ну никак не вернуть… Медленно, постепенно отъезжаю я в темную бездну, и зацепиться мне абсолютно не за что…

В дальнем конце дворика послышались возбужденные голоса: там толпились несколько крепких кавказцев, и разговор промеж них шел на откровенно повышенных тонах. Павлик подался вперед:

– Сейчас, похоже, кипиш какой-то будет!

– Нет, – Игорь Сергеевич усмехнулся и позвонил в колокольчик. – У Азиза кипиша не бывает. Тут все чинно-благородно всегда.

Павлик недоверчиво усмехнулся и осекся: около спорщиков, один из которых уже чересчур бурно жестикулировал, возникла фигура Азиза. Шум моментально стих. Хозяин коротко кивнул горячим парням, что-то сказал, и они покорно потянулись к выходу.

– Однако! Круто! – он восхищенно посмотрел на собеседника.

– А то! – тот улыбнулся и повернулся к вошедшему в кабинку официанту. – Заверните, Рамзан, что мы тут не осилили, с собой! А нам, – он повернулся к своему гостю. – чай, кофе, десерт?

– Чайку бы, – попросил Павлик, – и меду еще, если есть.

– И текилы еще? – Игорь Сергеевич лукаво улыбался.

– Так ночь же уже! – молодой человек бросил взгляд на часы. – Мама моя родненькая!

– Но мы же еще здесь? – собеседник искушал с библейской настойчивостью.

– Пока здесь… – поддался его гость. – Лучше коктейля тогда, что приносили… Он полегче, на сон-то грядущий…

Рамзан выслушал заказ, кивнул и вышел.

– Знаете, Павел, – Игорь Сергеевич задумчиво прищурился, – а ведь так, действительно, как вы выражаетесь, с катушек слететь недолго! Мне – слушателю – и то неуютно, – он повел плечами, – Хотя и не со мной это происходило. Как же вы выдержали-то?

– Выдержал как? С трудом, если честно. Я все-таки стараюсь покороче эту одиссею рассказывать, без лирики излишней. А тогда точно начал отъезжать. Медленно, но неотвратимо… Да я и сам это чувствовал, – Павлик потер рукой загривок. – Хорошо, жил не дома – мимо мамы все прошло. Хотя и общались ведь, и приезжал я к ней. Но она по любому что-то чувствовала, только я ей втирал все по работу да про загруженность адскую, – он вздохнул. – Тут правды ведь сказать нельзя – она вместе со мной отъезжать бы начала от тревоги. Да вообще никому ничего не скажешь, если уж откровенно говорить. Я себя на место любого поставлю – реакция ясна: либо гонит товарищ, отчаянно, причем гонит, либо псих уже, а нормальным прикидывается только для блезиру, так сказать, чтобы из социума не эвакуировали в заведение лечебное. Вы не поверите, но мысли все чаще и чаще в голове появляться стали, что сдаваться надо идти. Эскулапам, я имею в виду, сдаваться. Одно останавливало – чуйка внутренняя. Сердцем знал: к этим только приди с такой историей – они уж начнут сразу клятву Гиппократа в жизнь претворять – биться за пациента до кровавых пятен на халате! А пятна, конечно же, мои будут, – Павлик криво усмехнулся и развил мысль. – Я потом как-то задумался над целями и задачами врачебными. Что же выходит?

Игорь Сергеевич развел руки в стороны и