– Да! – гавкнул Мельников так, что самому уши заложило.

Он только-только сел на место, распалившийся, потный, с растрепанной шевелюрой. Он только что растоптал последний «жучок», подложенный его женой. Просто язык уже не поворачивался называть ее так!

– Валерий Сергеевич, разрешите?

В дверь просунулась аккуратно причесанная головка девушки, что работала за соседним с Кариной столом. Оля. Ее звали Оля. Он с ней говорил. И она готова была, он это тоже слышал, переспать с кем угодно – с ним или с Севастьяновым – за крутую машину, за денежное вознаграждение. Мелкая дешевая шлюшка, решил он для себя, внимательным взглядом ощупывая фигуру вошедшей девушки.

Ничего интересного. Слишком худая. Кожа блеклая. Зубки нехорошие. Он ее не хочет.

– Да, – он нелюбезно глянул на нее, жестом приглашая сесть перед ним за столом переговоров. – Что-то важное? Если нет, лишу премии.

– Почему?! – Ее лицо вытянулось.

– Потому что у вас нет права, Ольга, врываться ко мне в кабинет без доклада по каким-то глупым вопросам. И у вас нет права использовать свое рабочее время, за которое вам, между прочим, неплохо платят, на сплетни!

– Я поняла, – она кивнула. – И у меня действительно важный вопрос, Валерий Сергеевич.

– Я вас слушаю.

Он ехидно ухмыльнулся. Машка-то отслушалась! Где-нибудь сидит сейчас неподалеку в машине уволенного им программиста и с досады локти кусает. Ничего, еще вечером сюрприз тебя ждет, дорогая супруга!

– Я совершенно случайно узнала сегодня. Буквально утром! – Маленькая ручка Ольги легла ей на грудь в покаянном жесте. – Буквально утром узнала, что тем мерзким разговором по поводу вашей… Гм-мм. Ну, вы помните, я говорила, что Илюхина желала вам сгореть заживо? И желала на это посмотреть? Так вот, этим не ограничилось! Она пошла дальше!!!

– Опа!

Мельников принужденно рассмеялся, выражая недоверие. Но занервничал. Ему одной подлости за это хмурое утро хватит. Машкиной! Если еще и Илюхина что-то такое ему уготовила, он тогда вообще…

У него же на нее планы, в конце концов! Она должна будет быть с ним! Пусть и привыкать ей придется долго. Вот с муженьком ее он что-нибудь придумает, определит его дальнейшую участь, и тогда Карина будет свободна! И тогда она должна будет быть с ним.

– Зря вы, Валерий Сергеевич, – мягко укорила его Оля. – Тут не до иронии! Речь идет о судьбе, а может, о жизни вашей дочери.

– Что-о-о-о???

Он не понял сам, как выскочил из своего рабочего кресла, подлетел к Ольге, схватил ее за шею и прижал ее голову к столу. Привычный излюбленный прием. Только захват теперь был такой силы, что она тут же захрипела и забилась на стуле.

– Валери-и-и-ий Сергеевич-ч-ч! – сипела Оля, пытаясь лягнуть его ногой в босоножке на высоченном тонком каблучке. – Вы с ума сошли??? Что вы делаете??? Отпустите меня-а-а-а!!!

Он разжал пальцы, руки тряслись, колени подгибались. Он перестал контролировать себя, вот что! Он готов был сломать эту хрупкую тонкую шейку! Господи, прости!!! Мельников вдохнул, выдохнул. Кровь стучала в висках, перед глазами плыли стены кабинеты с размытыми по ним картинами. Он потерял контроль над собой, почему?! Потому что новость о Софье так ослепила его? Или… или он почувствовал полную власть над этой пигалицей? Такую полную власть, что готов был убить ее? Давить на ее горло и наблюдать, как наливаются кровью ее выпученные глаза, как синеют губы, судорожно дергаются пальцы…

– Прости. Прости, – он отечески шлепнул ее по спине, тут же погладил это место. – Просто срывает крышу, когда слышу, что кто-то пытается навредить моим детям… Моей дочери – особенно! Она милая, юная крошка. Она совершенно не способна защитить себя. Ну? Что там еще придумала сотворить Илюхина?

– Уж не знаю, она это придумала сотворить или нет, гм-мм, – закашлялась Оля, продолжая держаться за горло. – Но все уже закрутилось, Валерий Сергеевич.

– Ты можешь говорить внятно и по существу? – Он с силой стиснул зубы, чтобы не заорать на нее.

– Я точно знаю, что ваша дочь начала заниматься китайским языком. Ей долго искали преподавателя. Так?

– Ну, допустим.

– И, кажется, нашли?

– Ну да. Жена занималась этим вместе с учительницей Софьи по английскому языку Аллой Михайловной. И, кажется, нашли. Софийка сегодня аж спозаранку уехала. А в чем проблема-то, Оля?! – И он выразительно постучал пальцем по циферблату часов.

– Проблема в преподавателе, Валерий Сергеевич.

Оля скорбно поджала губы, отняла руки от горла, вроде ничего, не опухло, следов нет. И то хорошо.

– А что с этим преподавателем не так? Плохой преподаватель? Недостаточно квалифицирован?

– Да как раз нет. Ему нет равных в нашем городе. Он знаток китайского. Лучше его нет, – она вздохнула. – Дело не в его квалификации, Валерий Сергеевич.

– А в чем? В чем?!

– В том, кто он! – Ее глаза зловеще прищурились.

– И кто же он?

Он немного успокоился. И делов-то! В преподавателе все, оказывается, дело! А то ведь жизни Софии что-то угрожает! Сто процентов девка себе дорогу мостит в его койку. Сто процентов стойку сделала на эту позицию.

– Кто он, Оля? Заканчивай и убирайся, – он небрежно мотнул ладонью в сторону двери. – Ну?!

– Китайский язык вашей дочери преподает Илюхин Геннадий Сергеевич, – на одном дыхании выпалила она.

– Илюхин Геннадий Сергеевич? – задумчиво повторил Мельников.

Потом повторил еще и еще раз. Лицо его сделалось пурпурным. Взгляд бешено скакал по кабинету с предмета на предмет. Наконец остановился на Ольге.

– Это тот, о ком я подумал? Это ее муж? Муж Илюхиной Карины Георгиевны?! – У него кончилось дыхание, и отчество такой ненавистной, такой желанной женщины вылетело тихим сипом. – Это ее муж???

– Да, Валерий Сергеевич! Китайский язык вашей дочери преподает муж Карины Георгиевны. И… – Оля была мастерицей на эффектные паузы, очередная – его едва не добила. И он даже рад был, когда она закончилась. – И одному богу известно, зачем они это делают!..

У Вострикова ломило виски от бесконечной лжи, которой его сегодня потчевали с утра до самого обеда. У него темнело в глазах от ищущих сочувствия взглядов. Ему невыносимо стало дышать одним воздухом с этими, с позволения сказать, людишками, ждущими к себе жалости.

Он их презирал!!! Всех!!! Они были отвратительны ему в своей низкой, мелкой трусости.

– Господи!!! О чем вы говорите, Александр Александрович??? – вопил на высокой ноте Грищенко, заявившись к нему с забинтованной головой и поначалу говоривший очень тихо. – Я не убивал ее!!! Зачем мне это???

– Чтобы она оставила вас в покое. Она претендовала на вашу квартиру, она могла претендовать на часть вашего бизнеса. Дела, я слышал, идут более чем успешно. Это мотив…