– Да мой телефон в столе лежит! – Вася влез в ящик, достал свою старенькую «раскладушку» и швырнул ее на стол. – Он у меня еще утром по дороге на работу разрядился.

– Вот-вот! Это в твоем духе! – и снова откусил Востриков, зажмурился, запивая большим глотком ароматного крепкого чая. – То разрядился, то не зарядился! Я тут, понимаешь, оборону круговую держу! Фигуранты, сволочи, никто признаваться не хочет, а у него – как всегда! Все, как всегда! Вот выведешь меня когда-нибудь, Васька, напишу на тебя рапорт начальству.

– Не напишете, Сан Саныч, – помощник широко улыбнулся, встал с места, стащил бутерброд с сыром и притулился у окна, привалившись задом к подоконнику.

– Почему это? – Востриков взял второй кусок хлеба с ветчиной, подумал и накрыл сверху сыром, пока наглый помощник не сожрал все. – Считаешь меня таким добрым?

– Нет, – Вася уловил маневр начальства и быстренько схватил с тарелки по бутерброду с сыром и ветчиной, старательно обходя вниманием пустой кусочек хлеба. – Потому что я считаю вас справедливым!

– О как! – Востриков скрыл за улыбкой то, что польщен. – И как я могу быть справедливым с нерадивым сотрудником, всячески избегающим общения с начальством? Как?

– Очень просто! Потому что нерадивый сотрудник только что доставил в отделение подозреваемого номер один! И думаю, он станет ключевой фигурой в деле Мельникова, – Вася артистично поклонился на все углы кабинета. – Не надо аплодисментов, господа!

– Та-а-ак! – Востриков забыл прожевать, уставился на Климова с оттопыренной щекой. – И кто же этот подозреваемый номер один?! В деле Мельникова?

– Да! Да, Сан Саныч! В деле Мельникова у нас с вами появился единственный подозреваемый и это… Ты-ды-ды-ды!!! – дурашливо пропел Вася и, направив в сторону кабинетной двери растопыренные пальцы, тряхнул ими несколько раз, как фокусник. – Это Илюхин Геннадий! Муж любовницы нашего Мельникова.

– Да? – Востриков, если честно, был разочарован. – И только?

– Да, и только! – Вася сел на свое место, уложив на лист бумаги оттяпанные бутерброды. – А что вам не нравится, не пойму? У него у единственного был мотив! Жена ему изменяла с Мельниковым? Изменяла! Возвращаясь домой после «тяжелого» трудового дня, рассказывала мужу подробности? Рассказывала! Он, может, и пентюх, но терпение-то у всех кончается.

– И все? – Саня глянул на Климова с сожалением. – Это я и без тебя знал.

– Да, но вы не знали, за что этот тихий человечек был уволен с предыдущего места работы! Все знали, что какой-то там был скандал. И только.

– И за что? Ты что, узнал подробности?

– Узнал! – Климов вальяжно развалился на своем месте, будто и не стул под ним был казенный, а трон, не иначе. – Хотя трудов это мне стоило невозможных, Сан Саныч! И вечера загубленного. И печень частично в тот вечер страдала.

– Говорить будешь?!

– Во времена своей дипломатической деятельности наш господин Илюхин однажды сопровождал по ближнему зарубежью одно очень влиятельное лицо. Мне даже фамилии не назвали, настолько оно влиятельное! Так вот на отдыхе, после длительных переговоров, это лицо напилось водки и затребовало к себе девок. А когда девка прибыла…

– Одна?

– Одна! Он рассвирепел. Хотелось куража дяде, понимаете?

– Не совсем.

Востриков повертел шеей, будто воротник рубашки ему был тесен, он никогда не понимал таких «куражей». Всегда считал подобных людей ненормальными – с ненормальными мозгами и с ненормальными желаниями.

– Он хотел групповухи, Сан Саныч! Ну что вы как маленький?

– Ага. Групповухи, стало быть. А явилась одна?

– Да. И дядя рассвирепел настолько, что принялся измываться над этой девкой. Она начала орать, визжать и молотить в дверь руками, пытаясь вырваться.

– И ей на помощь явился господин Илюхин?

– Ой, ну с вами совершенно не интересно, Сан Саныч, – фыркнул Климов. – Все-то вы знаете наперед.

– Истории повторяются, Вася. Эта не нова! Он открыл дверь и выпустил проститутку? Или сломал челюсть влиятельному лицу? – Востриков ухмыльнулся. – И за это его поперли с дипломатической службы?

– Он сломал влиятельному лицу нос и два ребра. И лицу влиятельному даже делали операцию, поскольку сломанное ребро повредило что-то из жизненно важных органов, и началось внутреннее кровотечение. Дядю едва спасли. Вот так-то… Конечно… – Вася понизил голос до глумливого шепота. – На мой взгляд, зря спасали!

– Зря, – не мог не согласиться Востриков. – Проститутка наверняка все отрицала. Или вообще исчезла.

– Исчезла, – кивнул Климов.

– Еще бы! Кому нужен такой скандал?! Напился водки наверняка по версии случившегося Илюхин? И напал на бедное влиятельное лицо с пьяных глаз?

– Ой, ну с вами вообще неинтересно, Сан Саныч! – Климов схватил с листа бумаги верхний бутерброд, откусил, начал жевать. – Конечно, согласен, история стара как мир. Короче, Илюхина уволили. Дело заводить не стали. Но лечение пострадавшему ему пришлось оплатить. Супруги отдали все, что накопили! Поэтому и долги, поэтому и выплаты по кредиту, поэтому и невозможность никуда трудоустроиться у господина Илюхина. И, как следствие – нравственное падение. Но я это все к чему веду?

– К чему?

– К тому, что с виду тихий и уравновешенный Геннадий Илюхин способен на неконтролируемые вспышки гнева. Человечек, с которым я сажал свою печень в личное вечернее время, ужасался тому, с какой яростью избивал Илюхин жертву.

– А он что, видел?

– Да. Он был одним из охранников того самого дяди. К слову, тоже был впоследствии уволен. Но, правда, работает теперь. Тоже охранником.

– А что же он, будучи охранником, лицо влиятельное не защитил?

– А не смогли, говорит. Не успели. Ужинать их Илюхин отправил. Сказал, что подежурит за них.

– Подежурил! – фыркнул Востриков, допивая чай.

Поздний завтрак удался. Мало того что насытился, так еще и Вася не разочаровал.

– Ладно, подведем черту, помощник, – Саня убрал со стола пустое блюдце с чашкой в шкаф, смахнул со штанов и рубашки крошки. – Считаешь, что у Илюхина снова сорвало крышу, и он долго караулил Мельникова. И когда увидал какого-то чела, копающегося в машине на стоянке перед супермаркетом, то решил – пора! Хотя Карина Георгиевна и утверждает, что ее супруг хорошо знал в лицо господина Мельникова, это ведь может не быть правдой, так?

– И я практически в этом уверен, Сан Саныч.

– Откуда такая уверенность?

– Оттуда, что поняв, что жестоко ошибся, поняв, что убил не того злодея, господин наш Илюхин пошел дальше!

Вот он! Вот он – козырь в рукаве, догадался Востриков. Климов раскопал информацию, в корне меняющую все!

– И как далеко он зашел, Вася? – спросил он и даже дышать на мгновение перестал в ожидании сногсшибательной новости.