– А я сказала, нет! – Оля что-то разогревала в сковороде, на мужа не глянула.

– Ну, мам, ну почему?! – ныла Вика. – Почему нельзя-то?! Там его родители будут, ну мам!!!

– В чем проблема, дочь? – Он дотянулся до ее шеи, притянул к себе, чмокнул в макушку, все еще пахнувшую детством.

– Просится сегодня с ночевкой к Никите на дачу, представляешь?!

– Мам, ну с родителями же! Там у них бассейн, мам! – Голос дочери зазвенел слезой.

– Еще простудись с этим бассейном! – возмутилась Оля, повернувшись к ним.

И тут же осеклась, остановив взгляд на гладко выбритых щеках Сани. Их глаза столкнулись над макушкой дочери. Оля пульнула в него виноватой улыбкой. Он кротко вздохнул и пожал плечами.

«Я думал, ее дома нет», – прочла она в его глазах.

«Она дома. И что теперь? Как?» – ответила она без слов.

«Не знаю. Тебе решать», – он потерся щекой о дочкину макушку и сел на свое место.

Оля задумчиво теребила пуговицу на клетчатой рубашке. Разочарование мужа было ей понятно. Они так редко и так мало бывали вместе. Его работа, присутствие взрослой дочери, усталость, заботы. Нет, они любили друг друга по-прежнему. Но как-то уже наспех, урывками, чтобы не забыть, что это у них все еще есть. Саня брился перед сном всегда. Всегда надеялся, что не уснет, когда она ляжет. То, что побрился сразу как вошел, и то, как смотрел на нее…

Понимать друг друга без слов они научились с первого года совместной жизни. А прожили уже двенадцать.

– Ладно, Вика, поезжай, – вдруг выпалила Оля, так и продолжая крутить пуговицу. – Только на телефоне постоянно! Как выедете, как приедете, как устроитесь и…

– И маме Никиты непременно дам трубку, как будем на месте, – взвизгнув, дочь подпрыгнула и помчалась собирать вещи.

Он все же оторвал потом эту чертову пуговицу, которую крутила Оля, не решаясь дать дочери позволение. А она застряла в прорези! А у него сил просто нет больше терпеть! И ужинать не стал, подхватив жену на руки. И старые пружины их супружеского ложа удивленно взвизгивали снова, и снова, и снова, и снова.

– Ты у меня просто красавица, малышка, – шептал он, целуя упругий животик жены. – Ты у меня одна… Моя… Любимая… Мне никто не нужен, кроме тебя…

Через час они все же уселись за стол ужинать. Оля рассматривала его, будто видела впервые.

– Что? – глянул он на нее с оттопыренной щекой, там пряталась почти целая котлетка.

– Ты сегодня такой… – выдохнула она с восхищением.

– Какой? Неутомимый?

– Нет. Хотя это тоже. Но… – Оля дотянулась до его щеки, нежно погладила. – Тебя что-то расстроило сегодня, да? Ты так любил меня… Как будто не мог насытиться, не мог напиться. Что-то расстроило тебя сегодня, милый?

– Я всегда тебя так люблю, если обстоятельства позволяют, – отозвался Востриков, откладывая вилку. – И всегда так любить буду. Кстати, Вика доехала?

– Да, все в порядке, – Оля вздохнула. Она знала, что Саня не любил говорить о чувствах. – С мамой Никиты переговорила. Все хорошо. Может… Может, пойдем погуляем?

– Не-а, – Востриков снова взял вилку и вонзил ее в котлету. – Никуда мы не пойдем. Там люди. Много людей. Станут на тебя пялиться. Не хочу тебя делить ни с кем вообще, даже с чужими взглядами.

– Ух ты! – Жена опешила. – Ты ревнуешь меня к чужим взглядам?!

– Нет, просто не хочу. Не хочу делить, – невнятно ответил Востриков, прекрасно понимая, что глуп и неубедителен, и за долгие годы супружества так и не научился складно говорить. – Ты, Оля, у меня такая… Чистая, славная, я тебя очень люблю.

– Ух ты! – снова выдохнула она, округлив глаза. – Класс! Я согласна.

– На что?

– На то, чтобы у тебя там что-то такое происходило ежедневно. Чтобы ты вот так каждый день мне говорил. Здорово, Востриков! Я тебя обожаю!

– Происходило! – проворчал он, отодвигая тарелку. – Все, наелся. Не хочу. Все вкусно. Вот ты мне скажи: как можно жить с мужем, спать с начальником и потом обо всем мужу докладывать?

– Не можно! – ахнула Оля, пересаживаясь к нему на коленки. – То есть нельзя!

– Вот и я говорю, что нельзя! А они так делают, так живут!

– И муж что? – Ее губы коснулись его уха, сделалось щекотно.

– А муж молча все проглатывает и пользуется деньгами, которые жена таскает от начальника. Оль, щекотно! – Он рассмеялся и потерся ухом о плечо.

– Муж, получается, сутенер? Жена проститутка, муж сутенер. Хороша семейка! Безнравственность какая! Полное отсутствие принципов!

– Безнравственность… – эхом отозвался Востриков и задумался. – Полное отсутствие принципов… Согласен! Оля, погоди-ка.

Он вскочил и бросился за мобильником. Тут же набрал номер Васи Климова. Странно, но тот вдруг ответил. Зло ответил, устало.

– Тебя где черти носят? – рявкнул для начала Востриков.

– Работаю, между прочим, Сан Саныч! – огрызнулся тот. – Не то, что некоторые! Машинка-то уже часа два во дворе стоит, так, Сан Саныч? Я мимо тут катаюсь, а машинка стоит. А я, между прочим, работаю!

– Молодец. Если снова прокатиться мимо вздумаешь, заходи. Оля котлет наделала, с вилкой съешь. Заодно и поговорим.

– Еду, – смиренно отозвался помощник и дал отбой.

Явился минут через пять, будто у подъезда стоял и ждал приглашения. Злой, потный, лохматый. Оля сразу погнала его в ванную, сунув чистое полотенце, новую носочную пару и чистую футболку мужа.

– Ты мне всю квартиру потом провоняешь, Васенька, – отрезала она, вталкивая его в ванную, когда он попытался застесняться. – Быстро в душ и за стол. А ты, Востриков, не смей его допрашивать, пока он не поест.

И пришлось ждать, пока Климов слопает тарелку зеленых щей, гору котлет с картошкой и расправится с салатом.

– Хорош наглеть! – прикрикнул на него Востриков, когда разомлевший Климов запросил еще и кофе. – Говори, где слонялся целый день? Если все даром – уволю! Ты у меня на стульях поспишь, черт побери!

Вася откинулся на спинку стула, сыто улыбнулся:

– Увольнять не за что. А вот поощрения жду!

– И?

– Начал я пробивать машинки, чьи номера вы мне продиктовали, Сан Саныч. И обнаружилась преинтересная историйка, – Вася загадочно улыбнулся. – Машинка, которую арендовал потерпевший Грищенко, странным образом принадлежит по документам жене, знаете, чьей?

– Щас как дам по башке! – пригрозил Востриков.

– Мельникова! По документам, этот автомобиль Мельникова Мария приобрела лет семь назад в одном из наших автосалонов. И Грищенко катается на нем по доверенности, которую Мария Мельникова собственноручно ему выписала.

– Ух ты!!! Они что, знакомы? Грищенко и Мельников знакомы?!