В понедельник вечером Лэндис наконец решил наведаться к Джульет, но не стал звонить, а нагрянул неожиданно, как к Рут. Джульет небрежно отмахнулась от причитаний подруги по поводу отсутствия предварительной договоренности, но, когда с ней произошло то же самое, поняла, как это неудобно.

Тем более что в семь вечера она была уже в халате. Такую роскошь Джульет себе частенько позволяла — сидела на террасе, лакомилась персиковым мороженым, смотрела за реку и думала, сколько же таинственных жизней прожито в молчаливо мерцающем прибежище Нью-Джерси. И тут зазвонил домофон. Она выронила ложку.

— Сгинь, — проворчала она, направляясь к трубке внутренней связи. Жизнь одинокой женщины и так не сахар, так что она вправе позволить себе маленькие удовольствия, скажем, перекусить в неглиже.

— К вам явился Мюррей Лэндис, — грубовато объявил консьерж, судя по голосу, Марко. Его тон предполагал, что хозяйка ждала гостя. И это так возмутило Джульет, что она чуть не выкрикнула в ответ: «Ну и что из того?»

Но на самом деле пришла в панику, сознавая, насколько не к месту ее хлопчатобумажная в красную и белую полоску пижамная курточка без рукавов. В кино — старых, черно-белых фильмах — героиня всегда появлялась в роскошном пеньюаре с перьями и пышными лентами. Да Бог с ним, с кино, в эпоху Регентства будуары вообще представляли собой средоточие элегантности и вкуса. Халат Джульет был сшит из махровой ткани цвета лаванды. И когда она затянула толстый пояс, получилось что-то вроде силуэта не слишком атлетически развитой коалы.

— Пусть минуту подождет, — наконец крикнула она Марко и стала неохотно спускаться по лестнице, чтобы переодеться.

Через несколько минут Джульет с чувством некоторого злорадства открывала дверь — на ней были самые потрепанные джинсы и майка с эмблемой Национального союза писателей. Вот так: надо предупреждать, если хочешь, чтобы твое воображение поразили нарядом!

— Надеюсь, не помешал? — произнес Мюррей. Видимо, вариант приветствия: «Ни с места! Полиция!» — решила Джульет и вежливо пригласила:

— Проходи на террасу.

Но тут же поняла, что совершила ошибку: Мюррей сразу же обратил внимание на тающее мороженое. Джульет поспешно задвинула остатки лакомства за угол опоясывающего здание балкона, где в узком проходе хранился садовый инвентарь.

— Хочешь выпить? — предложила она, возвратившись.

Лэндис отказался, полюбовался видом и уселся на самый кончик шезлонга.

— Я думаю, тебе интересно узнать, что мы раскопали по поводу смерти Антона Мора.

Джульет подавила желание воскликнуть «Еще бы!» и постаралась усесться на неудобной кованой скамеечке, которую давно собиралась выбросить. Если Мюррей и не казался слишком дружелюбным, то по крайней мере как будто не считал ее врагом общества номер один.

— Прежде всего, — сообщил он, — у Антона Мора был человек в самой труппе, который обеспечивал его зельем. Некто Фрэнк Эндикот, ты его знаешь? Решил немного подправить свой бюджет. Я полагаю, танцовщики получают немного?

— Член труппы Янча продавал наркотики? — Джульет была поражена и лишний раз подумала, насколько хрупкая психика у артистов балета. — Наверное, лицо узнаю, но фамилию не помню…

— Он не танцует в «Больших надеждах», так что не исключено, что вы не встречались. Живет с Хартом Хейденом в квартире с двумя спальнями — как говорят, платонические отношения. Фрэнк утверждает, что Хейден не является его клиентом. Эндикот — крупный, высокий парень, очень худой. Продолговатый череп, светлые волосы и бесцветные брови и ресницы. Носит в одном ухе пару серебряных колечек.

Джульет кивнула, представляя себе этого человека. Она видела его несколько раз — болтался в приемной и трепался с Гейл.

— Не великая шишка в наркобизнесе, — продолжал Лэндис, — но регулярно снабжал Антона травкой и марихуаной.

— Но не…

— Экстази тоже, — добавил детектив. — Эндикот признался, что весной сбыл Мору дюжину порций, а телефонная станция зафиксировала между этими номерами частые переговоры. — Его голос потеплел. — Извини, Джули, я понимаю, ты считала Антона не таким, и тебе не по душе подобная развязка истории, но есть все основания полагать, что Мор сам в ответе за свою смерть. Его лечащий врач рассказал немного, однако сообщил, что его пациент однажды предпринял попытку самоубийства. Я сказал «однажды», — подчеркнул он, заметив, что Джульет собралась возразить. — Так что нынешний инцидент можно считать несчастным случаем. Мор сидел на нардиле всего два месяца, и, похоже, ни лечащий врач, ни психофармаколог не удосужились его предупредить, что препарат несовместим с наркотиками.

Джульет не ответила. Она впервые допустила мысль, что ошиблась. Ей не нравилось ошибаться. И по правде говоря, это случалось не часто. Но теперь она задумалась: может быть, тальк в канифоли оказался по какой-то иной причине? Или кто-нибудь все же собирался навредить Антону, но это никак не связано с экстази.

— А что с напитком? — спросила она. — Обнаружили на бутылке отпечатки пальцев?

Полицейский покачал головой.

— Зато у нас удача: мы нашли свидетеля, который видел, как Мор приобретал прохладительное, и этот человек утверждает, что был постоянно рядом, пока они шли в репетиционную от места покупки. Ты была права: бутылка из автомата в комнате отдыха. Так что если в бутылку добавили что-то, это произошло уже в зале.

— И кто же этот человек?

— Твоя подружка Тери Малоун. Нам повезло, ее допросили одной из первых. Кстати, как ты считаешь, нет оснований сомневаться в ее словах?

Джульет помотала головой:

— Не думаю. Она как будто не от мира сего. Глаза как пуговки — фью! Абсолютный вакуум.

— В общем, она оказалась неподалеку от автомата. Перекусывала, когда вошел Мор. Раньше он к ней никогда не обращался, а тут попросил четверть доллара. Малоун, конечно, дала и пришла в полный восторг. Они вместе вернулись в зал номер три, а по дороге Тери явно прочла ему лекцию о том, что кола — мочегонное, нехорошо танцовщику пить ее перед работой. Когда они оказались в репетиционной, уже вовсю шел прием или что там организовала твоя подружка Рут. Малоун предложила Мору сесть и начать растягиваться и была рядом до самого начала прогона. Она хорошо все запомнила, потому что несказанно обрадовалась, что прима, солист наконец обратил на нее внимание. Тери расположилась рядом в надежде, что они еще поговорят, но Мор больше не произнес ни слова. Не удивлюсь, если она больше не будет мыть руки, потому что Антон коснулся ее пальцев, когда принимал монету. Пусть он и подвинулся мозгами, но не утратил ореола притягательной силы.

Слабое, противоречивое воспоминание мелькнуло в сознании Джульет, но она ничего не сказала, только хотела спросить:

— А как же…

— Это все.

Она помолчала, обводя взглядом вид. Откуда-то снизу донесся взрыв смеха, запах медленно текущей воды наполнил вечер.